Избранные произведения драматургов Азии - Мохан Ракеш

С у н. Прошу вас! Пейте!

Ч а н. Прошу вас, угощайтесь! (Смотрит во двор.)

С у н. Видно, опять что-то случилось?

Ч а н. Возможно. Хорошо еще, что до драки не дошло. Раз уж такая охота подраться, нашли бы другое место. К чему заводить ссоры в чайной?

Появляется  Э р  Д э ц з ы, один из драчунов, подходит к Чан Сые.

Д э. Ты чем-то недоволен?

Ч а н (вежливо, но без робости). Вы меня спрашиваете? Я сижу и пью чай, за свои кровные. А что, кому-нибудь это мешает?

С у н (оглядывая Эр Дэцзы). Я вижу вы не из простых. Присаживайтесь, выпьем чаю, мы ведь тоже не лыком шиты.

Д э. Что тебе от меня нужно?

Ч а н. Силу свою хочешь показать? Так показал бы ее лучше на иностранцах! Там есть где разгуляться! Они вон императорский дворец сожгли! Но с ними вы что-то не воюете, хоть и на казенных харчах живете!

Д э. Ладно! Об иностранцах потом, а пока надо бы тебя хорошенько проучить. (Собирается пустить в ход кулаки.)

Посетители, поглощенные своими делами, ничего не замечают. Один Ван Лифа, почуяв неладное, быстро подходит к ним.

В а н. Ну что вы, братцы! Все мы приятели, с одной улицы, неужели нельзя договориться по-хорошему? Дэ, дружище, шел бы ты во двор!

Дэ, не слушая его, смахивает со стола чашку, которая разлетается вдребезги, пытается схватить Чан Сые за горло.

Ч а н (вскакивает). Ты чего?

Д э. Чего? Не удалось схватиться с иноземцами, но ты-то от меня не уйдешь!

М а. Эр Дэцзы! Опять ты за свое?

Д э (озирается и замечает Ма Уе). Ха, Ма Уе, ты здесь? А я тебя и не приметил. (Подходит, здоровается.)

М а. Все можно уладить добром. Зачем же сразу кулаки в ход пускать?

Д э. А ты, пожалуй, прав! Пойду-ка я во двор. Ли Сань! (Указывая на разбитую чашку.) Запиши на мой счет!

Ч а н (подходит к Ма). Вы человек умный, рассудите нас по справедливости.

М а (встает). У меня свои дела! Пока! (Уходит.)

Ч а н (обращаясь к Ван Лифа). Тьфу, чудак какой-то!

В а н. Ты, видно, его не знаешь. Иначе не связывался бы.

Ч а н. Не везет мне сегодня.

В а н (тихо). Зачем ты тут про иностранцев говорил? Он же кормится за их счет, исповедует их религию, говорит на их языке. Чуть что — сразу начальнику уезда жалуется. Даже чиновники предпочитают с ним не связываться.

Ч а н (возвращается на свое место). Хм, терпеть не могу этих иностранных прихлебателей!

В а н (кивает головой в сторону Сунь Эньцзы и У Сянцзы, тихо). Ты поосторожнее! (Громко.) Ли Сань, еще чашку чая! (Подбирает осколки.)

С у н. Сколько за разбитую чашку? Я плачу! Человек воспитанный не станет вести себя как торговка.

В а н. Подожди! Потом рассчитаемся. (Отходит.)

Появляется сводник  Л ю  М а ц з ы, он ведет  К а н  Л ю. Лю Мацзы здоровается с Сун Эръе и Чан Сые.

Л ю. Рано вы сегодня! (Достает трубку, набивает табаком.) Попробуйте-ка! Табачок свеженький, настоящий английский! Чистый, ароматный!

Ч а н. Надо же! Табак и тот иностранный! Сколько же наших денежек уплывает за границу!

Л ю. Ничего! В Китае денег куры не клюют! Ну, вы отдыхайте! А у меня тут дельце есть.

Ли Сань приносит чашку чая.

Л ю. Ну как? За десять лянов серебра согласен? Только давай прямо, без канители! У меня нет времени тебя обхаживать.

К а н. Господин Лю! За пятнадцатилетнюю девушку всего десять лянов?

Л ю. Отдавай тогда ее в веселый дом! Может, там прибавят лян-другой. Только на это ты ведь сам не пойдешь!

К а н. Так она ж мне родная дочь! Разве могу я…

Л ю. Дочь-то дочь, но что делать, если кормить нечем! Кого тут винить?

К а н. Кого винить? Это правда, нам, деревенским, хоть в петлю лезь! Но продать дочь, чтобы хоть раз накормить семью, какой же для этого надо быть скотиной!

Л ю. Ваши деревенские дела меня мало интересуют. А я ради тебя стараюсь, тебе помочь хочу. Да и дочь твоя будет сыта, одета. Разве этого мало?

К а н. А кому она достанется?

Л ю. Ты запрыгаешь от радости, когда узнаешь! Чиновнику из императорского дворца!

К а н. Зачем ему деревенская девчонка!

Л ю. А ей что от этого хуже будет?

К а н. Кому же все-таки вы ее отдадите?

Л ю. Пан Тайцзяню! Слыхал о таком? Самой императрице прислуживает. А до чего богат! Уксус и тот в посуде из агата держит!

К а н. Господин Лю, как же я в глаза дочери смотреть буду? Совесть замучает, что отдал дочь в жены такому жестокому человеку.

Л ю. Раз продаешь, все равно совесть замучает. Неважно кому. Главное, что дочь будет как сыр в масле кататься, в шелках ходить. Разве это не счастье? Ну ладно, говори прямо, согласен?

К а н. Да где ж это видано? Чтобы такой богач и за десять лянов?

Л ю. Да во всей вашей деревне десяти лянов днем с огнем не сыщешь! Ты что, не знаешь, что в деревнях ребят на пять фунтов муки меняют?

К а н. Охо-хо! Пойду-ка поговорю с дочкой!

Л ю. Слушай, другого-такого случая не будет! Прозеваешь — пеняй на себя! И не мешкай.

К а н. Да-да! Я мигом.

Л ю. Я подожду тебя!

К а н. Охо-хо! (Медленно уходит.)

Л ю (подходит к Чан Сые и Сун Эръе). До чего же трудно с этой деревенщиной. Никакой радости!

С у н. Дельце, видно, выгодное?

Л ю. Не так чтобы очень! Разумеется, кое-что и мне перепадет.

Ч а н. А в деревне до чего дошли! Детей продают!

Л ю. Кто знает, что лучше! Может, пришлось подыхать бы, как бездомной собаке на улицах Пекина!

Ч а н. И все-же, господин Лю, не доброе это дело, жестокое!

Л ю. Ну нет! Они еще благодарить меня должны, что нашел им покупателя! (Спешит сменить тему разговора.) Сун Эръе, взгляните-ка! (Достает и показывает часы.)

С у н (берет часы). Хороши!

Л ю. Вы только послушайте, как идут.

С у н (слушает). Сколько же они стоят?

Л ю. Нравятся? Уступлю! Не торгуясь — за пять лянов! Носите, а разонравятся, вернете за те же деньги. Вещь стоящая — фамильная ценность.

Ч а н. До чего же это противно! Сколько можно навешать на себя всякого заморского барахла! Вы только взгляните на себя, Лю: трубка — заморская, часы — тоже, халат из заморской материи, штаны и те…

Л ю. А что? Заграничные вещи и в самом деле хороши! А в нашем, китайском, только деревенщина ходит. Оденься я во все китайское, на меня никто и не глядел бы!

Ч а н. А по-моему, наши шелка и атласы куда лучше!

Л ю (к Сун Эръе). Так берете или не берете? Люди на вас иначе смотреть