Гараж - Эльдар Александрович Рязанов

Да, собрания – великая сила. Особенно хороши они тем, что любой присутствующий может выйти на трибуну и под стенограмму, где записывается каждое слово, сказать все, что он думает. И ничего за это не будет!..

Алевтина достала из ящика письменного стола табличку «Закрыто на учет», укрепила ее на входной двери и изнутри заперла дверь на ключ.

Все было готово.

С первым вопросом – о соревновании с «Буревестником» – расправились в два счета.

– Переходим ко второму вопросу повестки дня, – объявила Алевтина.

Но вдруг, нарушив тишину, кто-то забарабанил в дверь. Ретушер Петя – он сидел ближе других к выходу – отправился на разведку.

– У нас учет! – вежливо объяснил он незнакомцу, который высаживал дверь. – Для чего вывеску-то повесили?

– А мне плевать! – ответил грубиян. – Я снимался, отдайте карточки!

– Минуточку! – сказал ему Петя и пошел советоваться. – Какой-то бандит явился за фотографиями!

– Перерыв на десять минут! – нашелся Кирилл Иванович. – Разойдись!

Сотрудники разбежались.

Алевтина открыла дверь и увидела нареченного.

– Что у тебя тут за порядки? – сказал Калачев вместо приветствия. – Не достучишься к вам.

– У нас учет! – растерялась Алевтина.

– Непохоже! – Иван Степанович с видом знатока огляделся по сторонам. – Когда учет, кругом беспорядок! Я за карточками пришел и на тебя поглядеть заодно.

– Ваша квитанция! – сухо попросила Алевтина.

– Держи!

Алевтина порылась в ящике, где лежали готовые снимки, достала нужный конверт и протянула его Ивану Степановичу.

– Пожалуйста! – сказала Алевтина. – Все?

– Дай рассмотреть-то. – Иван Степанович раскрыл конверт и вынул фотографии. – А что? Фотогеничный я… В кино могу сниматься, – пошутил он, и сам рассмеялся. – Очень даже я симпатичный на карточке…

– Может быть, вы полюбуетесь дома, мне очень некогда!

– Вот ты мне грубишь! – укоризненно сказал Калачев. – А я тебе фотографию собираюсь подарить. С надписью!

– В другой раз! Ну, например, вечером! – только для того, чтобы сплавить ухажера, Алевтина приносила себя в жертву. – Я согласна встретиться.

– Авторучку давай! – приказал Калачев.

В приемной, как бы невзначай, появились сотрудники и недвусмысленно смотрели на докучливого посетителя.

– Что это они на меня уставились? – удивился Калачев, держа в руках перо и собираясь надписать фотографию. – Ага, вон оно в чем дело! – Надо бы случиться тому, что в этот момент он увидел объявление. – Соревнование! – прочел Иван Степанович. – Это хорошо, правильно! Второй вопрос – персоналка… Это кто же такой Орешников?

– Фотограф, – Алевтина отвечала сквозь зубы.

– А что он натворил?

– Какое вам дело! – вмешалась Лидия Сергеевна, у которой сдали нервы. – Вы нам мешаете, товарищ! Вы получили фотографии? Претензий нет? И не задерживайте нас!

Калачев даже привстал:

– А ты кто такая есть?

На подмогу к Лидии Сергеевне бросился Юра:

– Товарищ, не безобразничайте! Уходите отсюда, а то мы вызовем милицию!

– А ну-ка, дайте мне жалобную книгу! – не растерялся Иван Степанович. – Ишь вы какие!

– Иван Степанович! – на линию огня снова вышла Алевтина. – У нас закрыто! Я обслужила вас из любезности!

– Хороша любезность! Я вас выведу на чистую воду! Где директор?

– Когда закрыто, жалобную книгу не выдают! – сказал ретушер Петя.

– А собрание в рабочее время устраивают? – ехидно спросил Иван Степанович.

На шум в приемную заглянул Орешников.

– А я тебя узнал! – обрадовался Калачев. – Ты меня фотографировал.

– Вы довольны снимками? – с профессиональной вежливостью спросил Владимир Антонович.

– Блеск! – похвалил Калачев. – Ты скажи, кому тут шьют персоналку?

– Мне, – радостно поделился Орешников. – Я десять тысяч выиграл, а им завидно.

– Деньги у тебя хотят отобрать, что ли? – мигом сообразил Иван Степанович. – А ты не отдавай.

– А я и не отдам!

– В чем дело, гражданин? – В приемной появился Кирилл Иванович.

– Дело в том, – четко ответил Иван Степанович, – что я тоже хочу участвовать в собрании! – и обвел всех торжествующим взглядом. – Я тоже член профсоюза!

– Невозможно! – возразил директор. – Это внутреннее дело нашего коллектива!

– У профсоюза, – продолжал куражиться Калачев, – нет секретов от трудящихся! Ты директор, что ли?

– Правильно! – вдруг подал голос Орешников. – Пусть товарищ примет участие!

– Глупости говорите! – сказала Алевтина.

– Алевтина, помолчи! – как муж, прикрикнул на нее Калачев. – Я никому не позволю никаких махинаций! Вывеску повесили «Закрыто на учет», посетителей обманываете, над парнем, – он показал на Орешникова, – измываетесь!

– Они все против меня, – пожаловался Владимир Антонович.

– Все на одного, это не по-честному! – поддержал его Калачев. – Где у вас собрание, ты меня проводи!

И Орешников, взяв под руку нежданного защитника, повел его в павильон.

– Садитесь рядом со мной! – пригласил он.

– Я тебя в обиду не дам, – пообещал Калачев, усаживаясь.

В приемной ошеломленно молчали.

– Их нельзя оставлять наедине! – нервно заговорила Алевтина.

Полотенцев почесал затылок. Ситуация была дурацкая – совсем не хотелось при постороннем человеке проводить весьма деликатное мероприятие.

Но… в это время Лидия Сергеевна решительно шагнула к павильону.

– Лидия Сергеевна, обождите! – попыталась остановить ее Алевтина.

– Чего ждать? – огрызнулась красивая женщина и скрылась за портьерой.

Это послужило сигналом. Калачев приветливо встретил вошедших:

– Все на месте? Можно начинать?

Ничего другого не оставалось.

– Дорогие товарищи! – бодро приступил Полотенцев, покосился на Калачева и покатил по наезженному пути. – Мы живем в такое прекрасное время, когда весь наш город, как один человек, готовится достойно встретить Новый год. На фоне успехов, с которыми мы пришли к этой знаменательной дате, особенно позорным является поведение некоторых ренегатов и двурушников, агентов мелкособственнической идеологии! Они, эти агенты, марают наши ряды.

Полотенцев сел. Орешников многозначительно толкнул Калачева в бок:

– Это он про меня!

– Товарищи! – вскочила с места Лидия Сергеевна. – В своем ярком и содержательном докладе товарищ Полотенцев пригвоздил к позорному столбу тех, кто оскверняет мораль нашего общества, тех, кто продался… – Тут она запнулась, так как не знала точно, кому продался Орешников, но вскоре вывернулась. – Одним словом, мы не позволим! – выкрикнула в заключение Лидия Сергеевна.

– Ну, вот что, ребята, – внушительно потребовал Калачев. – Хватит валять дурака! Я же свой человек! Я Алевтинин жених. Я, можно сказать, ее люблю!..

Все посмотрели на Алевтину.

Она зарделась и потупилась. Ей было очень приятно. Впервые в жизни ей признавались в любви, да еще при всем честном народе.

– Алевтина Васильевна, я искренне рад за вас, – поздравил ее Орешников. – И за вас тоже, – обернулся он к Калачеву. Тут ему почему-то вспомнилась Оля, и слегка защемило сердце.

– Ну, если он свой человек, – сказал Полотенцев, и вздох облегчения пронесся по павильону, – не будем церемониться!

Петя поднялся с места и взволнованно заговорил:

– Ты понимаешь, что ты наделал, Володя? Как тебе не стыдно! Мы все тебя любим.

– А что я такого сделал? – защищался Владимир