Со всеми наедине: Стихотворения. Из дневника. Записи разных лет. Альмар - Александр Исаакович Гельман

что только после сокрушительного поражения боевиков на чеченской земле может наступить более-менее надежный мир. В Чечне должны появиться новые лидеры, способные мирными, цивилизованными путями повести свой народ к национальному возрождению. Но чтобы появились новые лидеры, чтобы появились условия для их успешной деятельности, нынешние вожди должны быть повержены. Другого выхода, по-видимому, сегодня нет.

По существу, это и есть позиция Путина. И я должен признаться, что после встречи с ним, после некоторых размышлений под впечатлением этой встречи я все больше склоняюсь к принятию этой позиции. Нынешнее руководство Чечни в объективно, реально существующих условиях не способно вывести свой народ из кровавого кризиса. Они упустили такую возможность безвозвратно. По-хорошему они должны сейчас покинуть Чечню, исчезнуть с ее исторического горизонта. Но для такого шага им не хватает мудрости. Они могут только бежать, уйти они не способны. Все большее число чеченцев начинают осознавать бесперспективность нынешних своих правителей, чем, собственно, и объясняется готовность сотрудничать с российскими войсками. Народ Чечни, это чувствуется по всему, готов сменить своих лидеров.

Замечу, что некоторые наши вопросы Путин оставлял без ответа, как бы их не слышал, но ответы, которые он давал, звучали правдиво, без попытки схитрить или увильнуть. Когда речь зашла о КГБ, а среди присутствующих были писатели, от этой организации в свое время пострадавшие, и их оценки были предельно жесткими, Владимир Путин заметил, что, как человек более пятнадцати лет прослуживший в спецслужбах, он не может согласиться с одной черной краской в оценках КГБ. «Я испытываю искреннюю потребность защитить эту организацию от огульных обвинений». Может быть, не всем его ответ пришелся по душе, но он ни у кого не вызвал протеста, поскольку был определенен и честен.

Вот еще наблюдение: Путин держал себя так, будто он совершенно уверен в том, что в обозримое время, в обозримые годы он обязательно будет одним из главнейших руководителей Российского государства. Его никто об этом не спрашивал, он ничего на эту тему не говорил, но сама интонация речи, построение словесных периодов, некоторые жесты, улыбка – все вместе оставляло впечатление: молодой человек убежден, что взошел на вершины власти надолго. Причем это никакая не самоуверенность, не бравада, а совершенно естественная, я бы сказал, природная уверенность в пригодности к этой работе, к этому, если хотите, ремеслу. Возникает вопрос: о чем это свидетельствует – о том, что это действительно его предназначение, его судьба, а заодно в определенной мере и наша судьба, и он все это предощущает? Или это всего лишь обманчивое внешнее впечатление, некая манера держать себя, и ни о чем это еще не говорит, бабка надвое гадала? Не знаю, не знаю. Могу только сказать, что эта его спокойная уверенность в своем будущем обладает магнетическим воздействием. Впрочем, возможно, это только на меня она так подействовала.

Теперь другое соображение, касающееся облика нашего героя. Он непривычно для занимаемой должности худощав и не круглолиц. Я не помню ни в советское, ни в постсоветское время, чтобы кто-то из первых или вторых лиц нашего государства был так упруг и строен, как Владимир Путин. Россией в основном правили полноватые, грузные мужики. Я уж не знаю, имеет ли какое-то значение степень упитанности наших правителей, но тут случай явно особый. Как заметил один мой знакомый острослов: «Возможно, с приходом худощавого начальника страна наша немного поправится, заведет жирочек». В целом надо сказать, что в поступках и словах Путина многие люди видят добрые предзнаменования. Это ощущалось и на встрече с писателями. Непонятно только – это потому, что Путин дает для этого основания, или просто душа жаждет добрых, умных перемен.

Для полноты картины мне остается рассказать, на какие вопросы во время этой встречи Путин не ответил. Я назову только два из них, именно те, которые сам и задавал. Первый вопрос звучал примерно так: велика ли опасность для его правительства, для него лично, если после 19 декабря парламентские фракции коммунистов и «отечественников»[5] «пожмут друг другу руки» и образуют в новой Думе единый антиправительственный блок? В какой мере он сегодня учитывает такую перспективу? Второй вопрос тоже носил политический характер. Я спросил: поскольку основными соперниками на предстоящих летом будущего года президентских выборах, судя по всему, будут Путин и Примаков, два бывших первых руководителя спецслужб, не произойдет ли в этой связи внутри корпуса российских спецслужб раскол, противостояние, последствия чего могут быть самые тяжелые?

Справедливости ради замечу, что эти вопросы прозвучали под занавес затянувшейся встречи и, может быть, только поэтому остались без ответа…

1999

Ноги без дороги

Урожай глупости этой осенью в России щедрый, богатый. До самой весны нехватки этого отечественного продукта не будет. *

Интересно, что, когда мы размышляем, обсуждаем, переживаем, когда излагаем мысли на бумаге, мы гораздо толковее, сообразительнее, чем когда действуем. Понимаем одно – делаем другое. Хотим идти в одну сторону – направляемся в другую. Голосуем за тех, в ком сомневаемся. Не доверяем тем, кого уважаем. Беспощадно анализируем свои просчеты, но выводов не делаем. А если делаем, не считаемся с ними. Хотим, чтобы с нами происходило что-то другое, что-то совсем другое, но при этом не отдаем себе отчета в том, что с нами уже происходит. Хотим измениться, не понимая – какие мы есть.

У нас ноги не связаны с головой – ноги есть, дороги нет: ноги без дороги.

* * *

Все семьдесят лет советской власти умнейшие люди России и всего мира эту власть проклинали, разоблачали, создавали для борьбы с ней солидные научные учреждения, радиостанции, издательства. В поте лица трудились лучшие разведки. В десятках, сотнях храмов по всему миру молили Всевышнего о спасении России. Но когда наконец Всевышний откликнулся, внял молитвам, когда Россия в мгновение ока стала свободной, вдруг выяснилось, что за все эти десятилетия борьбы и молитв не было создано ни одного сценария, ни одной серьезной программы перехода России от тоталитаризма к демократии. Какая странная, не правда ли, интеллектуальная беспечность? Ни в самой России, ни за ее пределами, ни среди русских, ни среди нерусских не нашлось человека, который подумал бы о том, как вернуться к нормальной жизни, когда это станет возможным. Как организовать перевод экономики из одного состояния в другое, противоположное. Как решать межнациональные проблемы. Какие возникнут опасности в переходный период, как их избежать или хотя бы смягчить.

Когда я спрашивал разных людей, почему так вышло, ответ был почти единодушный: потому, что никто не думал и не верил,