Театр. Том 2 - Пьер Корнель

А у тебя сейчас, прости уж ради бога,

И без Ираклия забот чрезмерно много.

Не сомневаюсь я, что ты честна со мной,

Но наставлений жду лишь от души родной.

Прощай!

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Леонтина, Евдокия.

Леонтина.

Все путь сейчас мне преграждает к цели.

Себя всесильной мня, бессильна я на деле

И вижу, милостям судьбы теряя счет,

Что прахом замысел мой дерзостный идет,

Как будто некая таинственная сила

Мои усилия свести на нет решила.

Письмо, которое принес мне Маркиан,

Сильней, чем я сама, ввело его в обман,

И сын родителя возненавидел яро,

Но в миг, когда занес он руку для удара,

Природа, вопреки намереньям моим,

Воздвигла тайную преграду перед ним.

Обманут правдой он, но не прельстился ею;

Спасает то, чему душой враждебен всею,

И не предотвратить, но облегчить, боюсь,

Кровосмесительный попробует союз.

Евдокия.

По крайней мере, мать, могла ты убедиться,

Что слух не мною был распущен по столице;

Но я дивлюсь, зачем тебе, чтоб был лишен

Ираклий имени и прав на отчий трон,

К которому вполне способны стать ступенью

Письмо и данное тобою подтвержденье?

Коль Маркиану впрямь достанется престол,

Захочет ли терять он то, что приобрел,

И возвратить, едва назад возьмешь ты слово,

Власть императору наследственному снова?

Леонтина.

Столь любопытной быть не надо, дочь моя,

Но повторяю вновь, что все улажу я.

Пойдем-ка поскорей отыщем Экзупера

И с ним подумаем, какие взять нам меры.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Маркиан, Пульхерия.

Маркиан.

Созна´юсь, госпожа, — тебя зову я так,

Поскольку звать сестрой не приучусь никак, —

Что в дни, когда мечтой отважился подняться

До той, с кем знатностью отнюдь не мог равняться,

Я спрашивал себя, как стал настолько смел,

Что робость пред тобой преодолеть сумел,

И сердце мне в ответ украдкой говорило,

Что есть в Леонтие неведомая сила,

Которою влеком, наперекор всему,

Он за предел, судьбой поставленный ему.

Пульхерия.

Я помню, и сама нередко ощущала,

Что страсть к тебе мою природу возмущала,

Но как любовный пыл я потушить могла,

Коль мать моя сама во мне его зажгла?

Императрица так шепнула в час кончины,

Когда ей дали яд за то, что Фоке сына

Мешала всячески на мне она женить:

«Дочь! Хоть тиран тебя к замужеству склонить

Любыми средствами пытаться будет ныне,

Супруга для тебя дай выбрать Леонтине:

У ней хранится клад, что станет мил тебе».

И Леонтину я приблизила к себе,

Считая ложным слух, что довелось когда-то

Ей выдать моего еще грудного брата,

А также слово «клад» толкуя как «супруг»,

Затем что нас с тобой она свела, мой друг.

Так, материнскому покорна повеленью,

Презрела я свое высокое рожденье

И отгоняла мысль о том, что над тобой

Я тем не менее вознесена судьбой.

Дабы со слабостью своею примириться,

Твердила я себе: «Леонтий твой — патриций

И доблестью своей с тобою уравнен.

Быть императором такой герой рожден,

И можешь ты любить, за выбор не краснея,

Того, чье мужество страною чтимо всею».

Смягчалась сердцем я от доводов таких,

Хоть не любовь, а кровь подсказывала их,

И страсть-обманщица над голосом природы

Верх у меня в душе брала все эти годы.

Маркиан.

Увы, сестра моя, — поскольку мне пора,

Узнав, кто я, тебя именовать «сестра», —

Как дружбе свойственно любовью заменяться,

Как нашей склонности нам сладко подчиняться!

Но для кого любовь должна лишь дружбой стать,

Тому в его тоске нельзя не сострадать,

Затем что смерть — и та не большее мученье,

Чем для влюбленного от милой отреченье.

Заветнейших надежд лишен природой я:

Внушает ужас мне теперь любовь моя.

Став тем, чем стал, я тем, чем стать хочу, не стану.

О, если бы и впредь я верить мог обману,

На правду горькую набрасывать покров

И так же, как досель, не знать, кто я таков!

Пульхерия.

Ты слишком мной любим, чтоб не понять могла я,

Как страждешь ты, во мне любимую теряя,

Но облегчают мне с возлюбленным разрыв

К тирану ненависть и мысль, что брат мой жив.

Как ты, порвав любви желанные оковы,

От боли застонать была и я готова,

Но память бы о них навеки прокляла,

Когда б по слабости слезинку пролила.

Удар меня настиг, но не сломил нимало.

Под тяжестью его душой я устояла.

Был, словно пламя, чист во мне любовный пыл:

Как честь зажгла его, так долг и погасил.

Любимого лишась, я получила брата.

Приобретение мне возместит утрату,

И буду я считать счастливицей себя,

Коль за родных отмщу, тирана погубя.

А ты, к владычеству предызбранный судьбою,

Сумей сначала стать владыкой над собою

И докажи стране свои права на власть,

В себе, как я, смирив бунтующую страсть.

Маркиан.

Дочь императора, взрастала ты в сознанье

Того, к чему твое обязывает званье:

Пульхерией тебя зовут, а потому

Вольна приказывать ты сердцу своему.

Но я, приученный к не столь высокой доле,

Не наделен такой несокрушимой волей,

И окончательно не властен, может быть,

В себе Леонтия Ираклий подавить.

Молю, чтоб ты меня за слабость извинила:

Не брат твой тут стенал от горести — твой милый.

Но не стыдись речей, что вел один с тобой:

Делами тотчас же искупит их другой.

Возглавить заговор согласен я, коль скоро

В убийстве деспота не видишь ты позора,

Коль человек такой, как у тебя, души

Считает,