Раненое сердце - Полевка

Василий указал Тому на маленькую скамеечку, а сам сел на стул напротив и начал, так же, как и священник, расспрашивать Тома о его жизни и о том, что привело его к такому ответственному решению, как принятие веры. В какой-то момент Тому даже показалось, что Василий пытается его отговорить от крещения, когда начал рассказывать о запретах и ограничениях, которых ему придется придерживаться после крещения. О посте, обязательных молитвах и посещениях храма, принятии таинства исповеди и «праведном» образе жизни, который очень тяжело вести среди соблазнов современного мира. Том даже рассердился и вскипел.

- Почему вы думаете, что я не способен сдерживаться и не смогу отказаться от соблазнов? Я прекрасно понимаю, что нельзя вестись на сладкие обещания. Знаете, как в приюте подсаживают на наркоту? Они говорят: выпей таблеточку, и тебе будет весело и легко, или ты увидишь папу, он будет гладить тебя по голове и ты будешь счастлив. Знаете, как хочется увидеть папу? Или хоть на миг оказаться рядом с ним? Но только я видел, что случалось с теми, кто шел за сладким миражом. Обычно, когда тебе много обещают, то как правило, для себя рассчитывают получить еще больше… - Том сбился с мысли, растерянно посмотрел на дверь, за которой его ждал Ран, и добавил шепотом, - я видел только одного человека, который был бескорыстен и искренен, и не только со мной, но и с другими… но это, скорее, исключение из правил, и не стоит надеяться, что все остальные будут такие же.

Василий мягко улыбнулся и сказал, что будет ждать его каждое утро, и он может присоединиться к группе. Том даже на мгновенье растерялся, но потом обрадовался и выскочил на улицу к Рану.

- Ура! Меня взяли в группу, и меня будут крестить на праздник Крещения! Я так рад!

- И я рад за тебя, - Ран застегнул на омеге куртку и поправил воротник, - ну, тогда в кафе, за тортиком? Отпразднуем?

- Нет! - Том довольно вздернул нос, - если меня будут крестить, то тогда у меня начался пост! Никакого мяса, молока и яиц. А это значит, никаких тортиков! Это будет даже хорошо, соскучиться по тортикам, а то ты меня совсем разбаловал!

- Ну, прости, - рассмеялся альфа, - и тогда никаких конфет и шоколада?

- Не надо так сурово, - Том подхватил альфу за руку и потащил домой, - смотря, какого шоколада… молочного нельзя, а вот черный шоколад можно! Да, да, я специально читал состав черной шоколадки, там нет ни молока, ни яиц, а это значит, что его во время поста можно есть! А еще можно фрукты и мармелад, если он на агар-агаре, а не на желатине. И вообще, в пост главное не ограничения в еде, а внутренняя дисциплина. Сила воли в том, чтобы придерживаться порядка, а не потакать своим слабостям и сиюминутным желаниям. Вот!

- Молодец, - Ран пожал маленькую лапку, которая так доверчиво лежала в его ладони, - я поддержу тебя и не буду соблазнять тортиками. Я понимаю, что вера – это важно, а если она настаивает на ограничениях, то надо стараться делать все, как положено, но и без сладкого я тебя не оставлю.

Том чувствовал себя едва ли не победителем и летел, как на крыльях. Хорошо, что Олаф подсказал обратиться в другой храм. Теперь он сможет исполнить волю сестры Мари и, возможно, после этого не будет чувствовать себя виноватым за то, что живой… Ран все же затащил омежку в большой кондитерский магазин и там долго тиранил продавца, пока перебирал все конфеты в поисках «разрешенных» сладостей. Том даже растерялся, когда они набрали большую сумку всевозможного грильяжа, пастилы, зефира, леденцов и орешков в сахарной глазури.

Они оказались дома как раз, когда Олаф с Таэлем затаскивали в дом небольшую голубую ель. Она была в ведре, на котором был крупно написан телефон волонтерской службы. После того, как альфы раздвинули диваны и установили ель в углу комнаты, Таэль объяснил Тому, что ель будет высажена «в грунт» после праздников. У него дома так всегда делали. Покупали ель или сосну в питомнике, а после праздников высаживали ее на улице или отдавали волонтерской службе, чтобы ее посадили где-нибудь.

- У нас свой дом, - Таэль с нежностью разрезал транспортировочную сетку и расправлял ветки, - и возле дома растут сосны, которые родители высаживали. Там есть ель с того года, как они расписались, а еще сосна, когда я родился, и еще несколько. Я бы с удовольствием посадил эту ель возле дома, но на территории кампуса это запрещено. Я уже узнавал…

- Но мы можем поехать с волонтерами и посадить ее где-нибудь за городом, - Олаф улыбнулся, - не грусти.

Они разложили на ветках гирлянду с лампочками, а вместо игрушек развесили конфеты в красочных обертках. Когда лампочки замигали, Том расплакался. Он впервые видел настоящую ель. Она пахла и выглядела красивее, чем на картинках. Таэль бросился обнимать и утешать омежку, и сам расплакался, а Ран с Олафом только пожали плечами. Ну вот, хотели порадовать, а в итоге все рыдают.

*

Том теперь каждый день ездил в храм, как на занятия в училище. Там Василий читал молитвы, рассказывал библейские истории, а потом объяснял, что да как. Том с удовольствием слушал и задавал вопросы, если было непонятно. Василий оказался очень интересным рассказчиком, он мог даже простые истории делать очень занимательными. А еще, он доходчиво объяснял символику и значение обрядов и украшения в храмах. Знания сами легко укладывались в голове, не то, что в училище…

Ран обычно сопровождал омежку до храма, а потом дожидался на скамейке неподалеку. Том быстро к этому привык, и однажды, выскочив на улицу, очень удивился, не увидев альфы на обычном месте. Том схватился за коммуникатор, но потом решил, что, возможно, у Рана оказались свои дела и не стоит его дергать по пустякам. В конце концов, он не маленький и вполне может добраться до дома сам.

Только вот ноги понесли не домой, а куда-то в сторону. Том сам не понимал, куда он идет, пока не оказался перед высоким белым кубом, увенчанным зеленым куполом, с высокими узкими башенками по углам. Это оказалась мечеть. Старик у входа сказал, что надо обязательно разуться, потому что это дом Бога, а в чужом доме ходить в обуви нехорошо. Том без возражений