Как песок сквозь пальцы - Полевка

и вскоре ожидался урожай овощей. А еще ему из института пришло письмо, в котором сообщалось, что они готовы к экспедиции и вскоре на планету прибудет корабль с сотрудниками, который всех развезет «по местам дислокации». Во всей этой затее чувствовалась рука замдиректора. Хани только вздохнул и сказал, что все равно ничего сделать не сможет. Он уже там не работает, и вообще, сделал все, что мог, так что, если замдиректора и напортачит, то, в крайнем случае, они всегда могут обратиться к нему за помощью или советом. Надо будет донести эту мысль до всех работников, что сейчас работают в большом оазисе с Умаром.

Ясмин попросил взять его с собой, когда поедут осматривать оазисы. Хани пообещал, что обязательно возьмет и побежал разыскивать мужа. В углу вздохнул Хатим. В последнее время он был «хвостиком» Ясмина. Он ходил следом за омегой, и Ясмин подозревал, что только рядом с ним тот чувствовал себя спокойно и защищено. Его это не раздражало, наоборот, не хотелось выпускать омежку из поля зрения. Он знал, как многие волнуются в преддверии первых родов.

Алан уже привез блок родовспоможения. Такие блоки устанавливались в муниципальных больницах в столице, а еще они входили в комплект обязательного оборудования для новых колоний. Это было связано с тем, что они были очень просты в обслуживании, имели надежную систему защиты от «дураков» и практически никогда не ломались. Кроме того, с Аланом приехали две семейные пары докторов-акушеров, которые имели опыт работы в отдаленных колониях и не боялись необустроенного быта.

Сам блок установили во дворце, недалеко от гарема, врачей разместили в доме, расположенном между дворцом и мечетью. Но, как ни странно, именно это врачам и понравилось. К радости жителей эмирата, они были бетами и к тому же мусульманами, поэтому понимали их обычаи и законы. Женщины были акушерами, а их мужья — неонатологами, детскими врачами, специализирующимися на новорожденных и их болезнях. Вскоре к ним на прием потянулись местные женщины, если у них возникали проблемы или просто страхи. Они не отказывались консультировать на дому, и в скором времени Алан обратился к Айюбу с просьбой выделить врачам более вместительный дом, чтобы разместить там еще один блок родовспоможения.

Айюб, недолго думая, освободил под медицинские нужды целое крыло в медресе у мечети. Все равно дети и взрослые в основном учились грамоте в вечерней школе у Вилена. А здесь остались, в основном, те, кто хотел получить должность писчика в суде или кади. А таковых с каждым днем становилось все меньше и меньше.

В первые дни новые врачи под присмотром гаремных лекарей осмотрели всех беременных омег и маленьких детей. А затем занялись приемом местного населения. Видя объем работы докторов, Алан повздыхал и начал подыскивать еще желающих заняться медицинской практикой в непростых условиях пустынной планеты. Похоже, быть первому на Сабахе родильному дому!

Через несколько дней примчался довольный Хани и сообщил, что завтра они едут в большой оазис, так что, Ясмину надо быть готовым к раннему отъезду. Ясмин попросил захватить и Хатима. Хани с сомнением посмотрел на его большой живот, а потом вздохнул и кивнул головой.

На следующее утро сразу после завтрака Ясмин взял за руку Хатима и отправился во внутренний двор. Там возле омеговозки уже прыгал Олли, он был счастлив, что они опять отправляются гулять. Неугомонный ребенок, похоже, не умел сидеть на одном месте. Вскоре появился Хани с ворохом бумаг, следом вышагивали Айдан и Амин. Амин заявил, что не хочет на этот раз сидеть дома, как наказанный биби. Он тоже хочет приключений!

Слуги уже загрузили во второй багги шатер для омег и еду. Альфы расселись по маленьким багги, и ждали сигнала к отправлению. В омеговозке было четыре больших сидения, чтобы омеги могли разместиться с комфортом, и несколько обычных сидений для личных слуг. Вскоре Айдан с Амином устроились на передних сидениях, а на задних расположились Хани с Олли и Ясмин с Хатимом. Слуги заняли свои места, и Айюб, наконец, дал сигнал выезжать.

Маленькая процессия вереницей проехала по городу. Хатим крутил головой, он никогда не покидал территорию питомника. Только один раз, когда его вместе с другими омегами перевозили из одного гарема в другой. Но тогда было шумно и страшно, все плакали. Большие альфы с оружием конвоировали плачущих омег и детей из знакомых мест в страшную неизвестность. И еще один большой и горячий, как печка, альфа взял его за руку и не выпускал, пока не посадил в свой корабль. Для Хатима тогда весь мир дрожал от ужаса и плавно покачивался. Он тогда мечтал только об одном — побыстрее умереть, чтобы все это закончилось. Но тот страшный день, как ни странно, закончился вкусной едой и чистой кроватью. Теперь каждый вечер Хатим боялся засыпать, а вдруг все окажется только сном, и он до сих пор сидит в холодной темнице, ожидая наказания?

Но вот ворота города распахнулись, и машина, рыкнув, плавно помчалась по пескам. Хатим никогда не видел пустыню. Он порой слышал ее запах, когда на город обрушивалась песчаная буря. Он видел во дворе горки песка, наметенные стихией, и думал: а как это, когда вокруг один песок? Пустыня оказалась завораживающе прекрасной! А как она пахла! Омега жадно принюхивался, и его сердце ликовало, это был запах свободы!

Хатим крутил головой, как совенок, во все стороны сразу. Он сидел в ногах Ясмина, который согнул ноги в коленях, подпирая ими спину омежки, чтобы тот мог расслабиться, и, откинувшись, отдохнуть. Ему явно было тяжело ходить с большим животом, он машинально придерживал его рукой, как будто боялся, что он оторвется. К вечеру у него болела спина, но он никогда не жаловался. Тащить его с собой было полнейшей авантюрой со стороны Ясмина, но он в последнее время просто не хотел оставлять омежку одного. У того порой проскальзывало такое обреченное выражение лица, что Ясмин боялся, как бы ребенок с собой не сделал чего дурного. Его папа всегда говорил, что только новые впечатления могут излечить сердечную тоску. Поэтому Ясмин и таскал его повсюду, когда гулял по дворцу. Он знакомил его с людьми, показывал внутренние комнаты, усаживал рядом на диван, когда читал по вечерам детям сказки. Его робкая улыбка и горящие глаза были самой лучшей наградой за такой труд. Но стоило оставить его одного, как глаза у него стекленели, как бисер, и краски стекали с лица, как гуашь под напором воды.

Дорога была длинная, Ясмину