История в зеленых листьях - Светлана Нина

– Я всегда знала, что я приёмная, – начала Варя, и Мира почуяла, что главный ужас её истории не в этом.

– Моя мать, моя истинная мать, которая воспитала меня, никогда не скрывала это. Одинокая женщина, из крайнего эгоцентризма она решила завести ребёнка одна, без помощи мужчин. А может, череда неудач и бесплодие по их милости ожесточили её. Она была строга, неизменно указывала мне на все мои промахи и неудачи. Подчас она так сильно опекала меня, что переходила в тиранию. Оттого я, может, так рано и решила создать собственную семью. Тем не менее сейчас я понимаю, как тяжело ей было. Ведь у приёмных матерей нет взрыва гормонов, помогающих любить собственных детей… А без этого детей любить невозможно. Биологических матерей можно заподозрить в нежелании, случайности, сомнениях по поводу рождения. Но с приёмными матерями всё просто. Они более честные и великодушные. Для меня это подвиг. Когда она умерла, у меня не осталось корней. Я родила сама, и послеродовой кошмар, в который я погрузилась, подвигнул меня искать биологических родственников, чтобы разобраться.

Варя запнулась, с трудом что-то обдумывая. Мира жалостливо смотрела на неё.

– Моя настоящая мать… Не была наркоманкой, проституткой. Это вполне состоявшаяся женщина с вышкой и другими детьми, которыми она пыталась заштопать трагедию моего рождения в результате изнасилования.

Мира сжала глаза. Она боялась смотреть на Варю, словно чудовищный поступок какого-то безымянного человека без лица и души двадцать шесть лет назад и на них отбросил свой гниющий отпечаток.

А Варя почему-то хотела продолжать. Наверное, она слишком долго молчала и с отчаянием человека, у которого вновь рушится шаткая конструкция тяжело выстроенной реальности, кинулась рассказывать всё Мире, словно боясь, что снова на годы окунётся в безмолвие.

– Как можно любить себя, обрести покой и благодать, если знаешь, чего ты стоила своей матери? Она не хотела твоего появления, но ты вообще не можешь осуждать её. Потому что люди не должны сталкиваться с таким выбором, это выше человеческих сил. Что бы ты ни выбрала в её положении – ты заведомо проиграла. Жизнь твоя перечёркнута. Ты можешь ползать по земле, кривляться, что-то творить… Но это будет с тобой, как дыхание, неизменно на подкорке мозга. Я родилась с таким грузом и такой грязью, что лучше бы не рождалась вовсе. И протащила этот след дальше, на сына.

– Не надо так говорить, – решилась Мира разомкнуть уста, залитые солоноватой жидкостью.

– Что ты будешь доказывать? Про искупление, про то, что бог всех любит? Я прошла эти стадии, и они не сработали. Я понимаю, почему христианство учит такому: чтобы люди не сошли с ума от бессилия и отчаяния. Но я не могу поверить, что это какое-то испытание, – это слишком жестоко. Тем более для существа, которое нас якобы любит и направляет. Более того, считать, что это крест или заслуженная кара, – тройная, зачеловеческая жестокость. Я расцарапаю лицо человеку, который решится сказать мне это в глаза. Люди всячески стараются объяснить подобные вещи, скинуть вину на пострадавших, чтобы отогнать от себя страх, что мы ничего не понимаем о функционировании Вселенной, что в любой момент с нами может произойти что угодно. И происходит ежечасно без всякой судьбы и предназначения, без кары за прошлые грехи. Это просто сбой в системе, нелепая случайность. Потому что допустить, что какой-то высший разум намеренно делает это с кем угодно, – невыносимо, отвратительно. Допустить такое – значит признать, насколько люди полны ненависти к человечеству и безумия, насколько не понимают, чем должна быть эта жизнь. Отговорки, что люди сами виноваты, – лишь виктимлейблинг. Слабая попытка обелить гипотетический разум, который управляет нами и наказывает, в чём хочет, а на произвол некоторых своих чад охотно закрывает глаза. Похоже на средневекового правителя, не правда ли? Человек не может быть виноват во всём, в него внедряются споры примеров других, утверждённых стандартов, стереотипов. И мы влияем друг на друга – вот в чём главная беда. Создаём энергетическое поле, отравляющее всех. Действия так многих людей рефлекторны, неосознанны, и в этом главная трагедия человечества. Жить в мире, где подобные вещи случайны, ещё как-то можно. Но жить в мире, где главный защитник и человеколюб допускает подобное, – невыносимо, при мыслях об этом невозможно сохранить разум.

– Религия – первое звено в неверной череде познания. Всё ошибочно, но тем не менее косо укладывается в чьё-то мировоззрение, – с трудом разлепила рот Мира.

– Величайшая иллюзия человечества – это как раз религия.

– Как и материализм.

– Или гетеросексуализм.

– А может, счастье?

– Есть вещи, которые сильнее человеческого сознания, которые оно не в силах переработать. Мне говорили, терапия поможет поставить всё на места, но совершённые факты же не замажешь, не вычеркнешь, можешь только смотреть на них под иным углом. Но если они растут в твоей душе, хладнокровно исследовать их со стороны куда сложнее. Скажи, почему я бросила своего сына? Не потому ли, что мать бросила меня, с отвращением вспоминая, как над ней надругались и выкинули? Не потому ли, что я теперь не могу смотреть на мужчин прежними глазами восхищения и ожидания поддержки? Мой мир рухнул. Так же как и мир моего сына, который вырастет с травмой и всю жизнь будет маяться от вопроса, почему мать от него отреклась.

Мира вспыхнула идеей:

– Так и иди к нему! Прямо сейчас! Он же не виноват.

Варя горестно усмехнулась:

– Я не могу. При виде детей я думаю о женщинах, которые не хотели их появления. Жизнь которых разорвалась.

– Ты больна, Варя.

– Знаю.

– Пока не поздно. У тебя есть шанс залатать рубец, который начал твой биологический донор. Или продолжить цикл несчастья для всех вас. У твоей матери новые дети – она залатала ими рану твоего рождения и отречения от тебя. Твоя приёмная мать залатала раны предшествующих абортов тобой. Ты же можешь исцелиться собственным сыном. Миллионам матерей тяжело, Варя. Но они остаются с детьми, потому что есть что-то важнее трудностей и усталости. Есть высший круговорот любви, и счастливы те, на кого летят его брызги. Чем больше любви даёшь, тем больше отзеркаливается.

– А если нет любви? И давать её не хочется?

– Так не должно быть.

– Твои рассуждения похожи на рекомендации взбодриться, когда человеку хочется в петлю.

– Ты родила его. Но, уйдя, ты поступила не лучше, чем твой настоящий отец, который обрёк всех на кошмар.

– Я знаю!!!

Варя вскочила и принялась метаться по комнате, выкрикивая стоны. Мира удивлённо вспомнила, как считала её категоричной