Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй - Таша Муляр

– И что? Ранило его? Тогда глаза он лишился? А как же он выбрался оттуда? – Василиса притихла, даже злиться перестала на брата, примеряла на себя и дорогих ей людей ситуацию, в которой оказался Мишка. Игорь еще так подробно рассказывал, не верилось, что он не фильм пересказывает, а историю реального парня, который жил рядом с ними.

– Спас его боевой товарищ, замкомвзвода. Броню и шлем пробила пуля, из автомата стреляли, нашего калаша, но в Китае выпущенного.

– Ужас какой! А что, кто это – замкомвзвода? Заместитель командира, что ли?

– Да, так и есть. Он вытащил Мишку из машины, перебинтовал и в укрытие перенес. Так тот и выжил, благодаря товарищу.

– Зачем ты мне только все это рассказал? Я и так пла́чу по ночам, а теперь мне еще страшнее будет. Это он от того ранения глаз потерял? Пуля в глаз попала?

– Вот сюда его ранили, – Игорь дотронулся пальцем до своей скулы, – а вышла пуля за ухом, чуть мозг не задела. Тут ему повезло, конечно, но глаз пришлось ампутировать, ну, удалить. Он сейчас с пластиковым ходит, я видел, когда он очки снял и показал нам с пацанами.

– Жалко как Мишку! Он, наверное, и не женится теперь, кто же за инвалида пойдет? Хотя я бы, наверное, смогла… – Василиса совсем притихла, только шум волн и слышался. «Верно Игорек говорит, они уйдут, а у нас тут все по-прежнему будет – солнце, море, песок и сады. Удивительно…»

– Ты давай это мне… Смогла бы она! Не нужно тебе. Вась, я тебе не как брат, а как друг говорю: я Пашку с малолетства знаю, да и ты тоже, он хороший парень, но не орел, как наш отец из фильма какого-то говорит. Не нужен он тебе. Я, как друг, не могу тебе всего рассказать, просто поверь. Не жди его, не стоит он того. Приглядись, сколько парней вокруг, вон, например, Лешка Семенов – ты ему очень нравишься, а он – нашим родителям.

Игорь опять достал смятую пачку сигарет, покрутил ее в руках, раздумывая, закурить или нет, сказать ей еще или хватит.

– Знаешь, я тебе не случайно про Мишу рассказал. Не хотел бы я в том бою на месте Миши рядом с Пашей оказаться. Не хотел бы. Может, так поймешь.

– Семенов? Игорь, ты сам веришь в то, что говоришь мне? А как же любовь? – проговорила Васька так тихо, что Игорь расслышал только последнюю фразу, посмотрел на нее с сожалением и сочувствием, вздохнул, смял в сердцах пачку сигает и засунул ее обратно в карман брюк.

Василиса притихла. Она сегодня слушала брата и почти не возражала, удивляясь сама себе. Как-то много на нее сразу всего свалилось. Их встреча с Пашей, неожиданное сопротивление всех родных, постоянные разговоры с отцом, напряженная обстановка между родителями – что-то происходило, и это было связано не только с ее историей, а с чем-то еще. Брат повзрослел, в армию уходит, а все его обязанности на ком? На ней будут. С другой стороны, и хорошо, некогда будет рыдать и страдать. А Паша? Она будет ему писать и ждать будет, этого ей никто не может запретить, и забрать его у нее никто не может.

Вечер окончательно накрыл Птичий остров своим уютным покрывалом. Птицы угомонились, в наступившей тишине лишь тихо шуршал ракушечник, потревоженный набегавшей волной, чуть слышно пел камыш, и изредка вскрикивала какая-то диковинная птица. Они шли, взявшись за руки, и каждый думал о своем, хотя со стороны могло показаться, что мысли их одинаковы и друг о друге.

– Вон, смотри, там есть остатки фундамента, дом когда-то стоял, в нем семья жила, а потом что-то случилось. Идем, я тебе покажу! – Василиса ускорила шаг, увлекая Павла за собой в глубь острова.

– Надо же, я много раз тут был и не видел никогда. Откуда ты узнала?

– Мне рассказала одна женщина, которую я тут встретила. Странная она была. Вроде не старая, а выглядела и говорила как старуха. Длинное холщовое пальто, соломенная шляпа с большими полями, еще руки – тонкие изящные пальцы, словно высохшие, кожа тонкая, как бумага папиросная. Большие, глубоко посаженные карие глаза, абсолютно белые волосы, торчащие из-под шляпы. Я когда ее тут встретила, так перепугалась, а она спокойно мне так говорит: «Иди ко мне, деточка, я уже чай поставила». От этого еще страшнее тогда стало.

– Вот это да! А ты что?

– Сначала было бежать хотела от нее, а потом посмотрела, что спокойная она, улыбается, чистенькая какая-то, и так приятно от нее травами пахло, а самое главное, наверное, почему не убежала – птицы вокруг нее разгуливали разные. Чаек много, цапли на длинных ногах не улетали, а сидели рядом с ее костром, в ногах, чуть поодаль. Ну, я и осталась, тем более что устала, пока сюда дошла, сам знаешь, как это далеко от станицы, а еще обратно идти. Чаем она меня напоила и про остров этот рассказала. Имя еще у нее было какое-то необычное, забыла уже и вспомнить не могу никак. Хочу вспомнить – и не могу.

– Подожди, не беги так, давай медленно пойдем, тут под ногами то кочки, то ветки, споткнешься еще. Расскажи про женщину.

– Мне тогда было лет четырнадцать, с отцом поругалась, причину сейчас уже плохо помню, но тогда казалось, что все – мир рухнул. Бывает же так! У тебя было?

– Да, особенно по малолетству. Сейчас я уже как-то спокойнее, что ли, стал.

Василиса оступилась и вскрикнула. Павел подхватил ее под локоть, в полумраке, в отблесках отраженного от воды лунного света лицо ее казалось словно вылепленным из тончайшего фарфора.

– Какая же ты красивая! – выдохнул он. От Василисиного вскрика взмыли со своих гнезд несколько птиц, шумно рассекая воздух крыльями.

– Идем, еще чуть осталось, – потянула она его за собой и продолжила рассказ: – Мы долго разговаривали с той женщиной. Неожиданно для самой себя я ей рассказала про родителей, про себя, как мне тяжело, как не понимает меня никто. Она слушала внимательно, не перебивая, и лишь смотрела на меня с одобрением. У меня было чувство, что я ее хорошо знала когда-то, что она меня ждала на том острове, чай готовила, костер разожгла…

Василиса шла медленно, грея свою руку в ладони Павла. В