Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй - Таша Муляр

том, как он ее слушал, смотрел на нее, было что-то завораживающее. С одной стороны, она знала Пашу много лет, и для нее было обыденным поделиться с другом брата своими мыслями, с другой стороны, она рассказывала ему свои очень личные переживания, которые скрывала ото всех, даже от мамы и от лучшей подруги, а с ним ей хотелось говорить и говорить.

– Она попросила меня подойти, заглянула мне в глаза своим цепким и спокойным взглядом, взяла за руку и провела сухими холодными пальцами по моей ладони, считывая узор судьбы. В тот же момент поднялся ветер, камыш зашуршал то ли тревожно, то ли успокаивающе, птицы, мирно сидящие рядом, поднялись в воздух, закрутив его вихрем, подняв с земли сухие листья, зашумели, закричали разными голосами…

От страха я пригнулась и спряталась у нее в коленях. Так и сидела, а старуха гладила меня по голове и рассказывала историю этого острова и моей жизни. Под ее голос я заснула, и сейчас даже не могу сказать, не приснилась ли мне и сама женщина…

Вот, смотри, пришли. Видишь, кирпичная кладка виднеется из песка. – Василиса отпустила руку Павла и, несмотря на полумрак, ловко запрыгнула на почти полуметровый остов фундамента, протянув другу обе руки. – Залезай, тут и комнаты были, пойдем, не бойся.

Павел поднялся за девушкой, осматриваясь по сторонам. Он чувствовал себя ответственным за нее – маленькая она еще, да и сестра друга. Надо бы домой ее отвезти, сейчас ведь кинутся искать, поздно уже, но Василиса была так увлечена происходящим, так искренна, юна и хороша собой.

– Давай костер разожжем? Ты, поди, замерзла, да и голодная, наверное.

– Ну уж и замерзла! Тепло же на улице, июль все-таки. Ты не думай, что я какая-то неженка! – рассмеялась Василиса, но тут же одумалась, решив, что костер и его забота – это очень романтично. – А хотя – давай костер!

Они вместе ходили по пустынному берегу среди птичьих гнезд, то и дело вспугивая какого-то уснувшего удода, хохотали, догоняли друг друга, увязая босыми ногами в еще теплом песке, насобирали сухих веток, сложили их колодцем, и Паша разжег небольшой костер. Стало действительно очень уютно и тепло.

Павел притащил бревно, расположил его возле костра и притянул Василису к себе, усадив ее рядом.

– Ты надень рубашку, сними ее с пояса: прохладно уже. Да, жаль, здесь фрукты никакие не растут, устроили бы пирушку. – Он помог ей попасть в рукава рубашки, стал бережно застегивать пуговицы. – Вот, так лучше! – провел руками по ее плечам, разглаживая ткань, с трудом удерживая себя от поцелуя.

– Вспомнила! – Василиса опять покраснела от его прикосновений, опустила руки, дав ему возможность застегнуть ее рубашку. – У меня есть яблоко!

– Яблоко? – удивился Паша.

– Вот, держи! – В свете костра, под шум ночного прибоя, растрепанная, в мужской рубашке, босая, Василиса протягивала ему свое яблоко.

– Ты как… – Павел хотел было сказать про Еву из Эдемского сада, потом, решив, что это будет слишком прямым намеком, промолчал.

– Да, она самая! – просияла Василиса. – И ты – тот самый, и мы одни на Земле! – Тут она уже закричала, переполошив птиц: – И я знаю, что у нас тут будет дом и мы будем в нем счастливы! – Васька закружилась у костра в красивом пластичном танце, вторя всполохам пламени.

– Держи, искусительница. – Паша с хрустом разломил яблоко на две половины и одну из них протянул девушке.

– М-м-м-м, какое сладкое! – протянула Василиса, прищурилась и с полуулыбкой посмотрела на Пашу, заигрывая с ним, облизывая губы и вытирая ароматный сок с подбородка тыльной стороной кисти. – Да, про дом, я должна тебе все рассказать, раз уж мы тут… Это точно не случайно, – уже по-деловому продолжила она, усаживаясь поудобнее на бревне. – Это место называют Птичьим островом, потому что тут пристанище свободных легкокрылых птиц. Ты знаешь, что у птиц не всегда были крылья? Да, да, Господь создал их с красивыми, радужными перьями, маленькими и большими, изящными и неуклюжими – разными. Кто-то из них – со сладкими, звонкими голосами, они поют чудесные песни, а кто-то – лишь крякает или заливисто кричит по утрам. Но у всех птиц не было крыльев. Они могли только ходить по земле и смотреть на небо над своей головой, лишь мечтая воспарить и приблизиться к теплому и яркому солнцу.

Узнав их мечты, Господь создал для них крылья, положил их перед птицами и сказал: «Возьмите эту ношу и несите ее». Птицы испугались, в недоумении ходили, рассматривали крылья и пытались примерить. Потом одна за другой смирились, разобрали каждая свою ношу и приспособили крылья к себе. Им было очень тяжело и неудобно, крылья соскальзывали, падали, не хотели удерживаться на теле, приходилось прижимать их к сердцу и прилагать немало усилий для выполнения наказа Господа.

Прошло время, крылья стали сливаться с телами птиц, становились единым целым с ними. Еще через некоторое время птицы поняли, как пользоваться крыльями, и воспарили высоко над землей, став наконец свободными и счастливыми. Так их тяжелая ноша превратилась в способность летать…

Эту легенду рассказала мне та женщина. Она говорила еле слышно, а я то ли спала, то ли дремала, но сквозь сон хорошо понимала, что она говорит. Я и сейчас помню ее слова: «Ты, девочка моя, как та птица, в жизни твоей я вижу много испытаний, данных тебе судьбой, это твоя ноша. Когда ты будешь видеть ее, тебе будет страшно, но ты не бойся, вспоминай про меня, наш остров и свободных, воспаривших птиц».

«Не отказывайся никогда от своей ноши, и она превратится в крылья, а ты станешь счастливой и свободной птицей. Помни, что, каким бы тяжелым ни было бремя, оно принесет тебе благословение, как этим птицам».

Василиса закончила говорить. Она была серьезной и задумчивой. Таинство того загадочного вечера вновь посетило ее, ей даже показалось, что где-то там, вдали, она видит сквозь камыш светлое пальто и шляпу с широкими полями. Она поежилась, словно озябла, и прижалась крепче к плечу Павла.

– Да, странная история. Никогда такого не слышал. Красиво про птиц… Ноша превратится в крылья. Ты веришь? – Он обнял ее и поцеловал в голову, зарывшись лицом в волосы. Он уже познал женщин, и сейчас ему было очень трудно сдерживать свой животный мужской порыв желания молодого тела. Ему нравилась эта девушка, но он не был влюблен, скорее испытывал физическое влечение и любопытство. Он видел, что с ее стороны все совсем не так. Не хотел ее обидеть и в