Раненое сердце - Полевка

- Альби! Хасеки султан! - в гостиную ворвались омеги Маджида во главе с Шамси, - мы только что узнали, что на тебя напали в лабиринте! С тобой все хорошо? Кто посмел совершить подобное злодеяние? Я сейчас же пошлю за сыном! Пока эмира нет во дворце, он как визирь возглавит расследование!

- Я не хочу об этом говорить, - Альби встал, придерживая живот, в котором ребенок недовольно пинался, - Заки, мою Библию! Я поужинаю в спальне сразу после молитвы. Со мной все хорошо! Я устал! Ужинайте без меня!

Альби зашел в комнату Рана и оперся спиной о закрытую дверь, шаря взглядом по комнате в поисках незнакомцев. Но комната была тихой и пустой. Мягко горели два торшера на высоких ножках, освещая просторную спальню с большой кроватью с резным деревянным изголовьем и белым балдахином. В дверь осторожно толкнулись, а потом тихо поскреблись. Альби отошел от двери и в нее скользнул Заки с подставкой и Библией.

- Я схожу на кухню за ужином и чаем, - Заки поставил подставку возле торшера и положил рядом плоскую подушку, чтобы Альби было удобнее сидеть, - с тобой побудет Ради. Не волнуйся. Здесь ты в безопасности. –

- Заки поймал руку омеги, отодвинул браслеты и, зажав холодными пальцами запястье, стал считать пульс, - тебе надо успокоиться. Дать настойки, чтобы ты поспал?

- Не надо, - Альби освободил руку и стал снимать драгоценности, - пусть Ради принесет ночнушку и расческу. Голова устала от платка и диадемы. Я переоденусь и успокоюсь.

- Хорошо, - Заки кивнул головой и выскользнул из спальни.

Почти сразу появился Ради с перекинутой через плечо ночной рубашкой и двумя шкатулками, которые стояли друг на друге. Пока была приоткрыта дверь, слышались взволнованные голоса омег, но Альби не хотел ни с кем разговаривать. Хотелось вначале обдумать все самому… Ради помог расстегнуть все замочки на украшениях и освободить голову и уши от тяжелых драгоценностей. Следом последовал черед платья, и вскоре Альби огладил руками персиковые оборочки с миленькими бантиками на ночной рубашке.

Вот теперь можно сесть на подушку и уткнуться носом в Библию, чтобы собраться с мыслями. Ради посопел за его спиной, а потом стал осторожно вытаскивать шпильки из узла волос и бережно их расчесывать, невольно успокаивая своего господина легкими прикосновениями мягкой щетки к волосам. Альби длинно выдохнул и только сейчас понял, насколько он напряжен. Он расслабил плечи и погладил живот. Ребенок перевернулся и толкнулся в теплую руку.

- Все хорошо, - непонятно кого попытался успокоить Альби, услышал тихое шмыганье за спиной и повторил громче, - все хорошо. Все в порядке, мы целы и в безопасности.

В спальню проскользнул Заки с подносом, на котором стояли тарелки, накрытые сверху крышками, и большой чайник, от которого пахло цитрусом.

- Простите за скромный ужин, - Заки снимал крышки с тарелок, там обнаружилась каша с кусочками мяса и изюмом, на другой тарелке лежали фрукты – пара красных фиников, дольки чищенного апельсина с маленькими веточками киш-миша и травяной чай с запахом и вкусом апельсина. - Этот ужин я взял из котла альф. Они меня и проводили до дверей гарема. Сегодня так безопаснее, на кухне сейчас все бегают и пытаются выяснить, кто был тот человек, что напал на хасеки.

- Вкусный чай, - Альби обхватил горячую чашку и принюхался, - а что за сорт?

- Это верблюжья колючка с апельсиновыми шкурками, - улыбнулся Заки.

- Их что, плохо кормят? - обеспокоился омега, - как же так? Я же велел…

- Все в порядке, - замахал на омегу руками Заки, - тише, тише, все хорошо. По сравнению с тем, как они ели раньше, сейчас они едят «как султаны». - Заки усмехнулся, - это их собственные слова. Эмираты давно уже жили «с туго затянутыми поясами». Альфы не дети, и сами видели и понимали, что происходит. То, что их города были на грани голода, они знали раньше жителей. А теперь они едят мясо дважды в день. Фрукты, которые раньше можно было купить за серебро или надеяться, что угостят караванщики, они едят, как дети, полными горстями. Сладкие душистые финики, это не хлебные сорта, а виноград раньше покупали только омегам, а еще апельсины, мандарины, и фиги, сладкие и мясистые. Поверь, многие до сих пор не могут поверить, что так вкусно можно есть каждый день.

Альби взял тарелку и с интересом поковырял кашу. Похоже, это была перловая каша. Альби часто такую ел в приюте, они ее называли почему-то «дробь шестнадцать». По всей видимости, раньше это что-то значило, какую-то шутку, но за давностью лет осталось только непонятное название, которое все воспитанники передавали из поколения в поколение с таинственным перемигиванием, как большую тайну. Мясо было разваренным, а изюм кисло-сладким и вместе с пряными специями это создавало неожиданный вкус. Альби с удовольствием умял порцию и по приютской привычке облизал ложку.

- Заки, - в дверь спальни осторожно поскреблись, - Заки, с тобой хотят говорить альфы.

- Ни о чем не волнуйся, - Заки подошел к двери, - не сиди долго, ложись и вытяни ножки. День и так был долгим и тяжелым. Отдыхай.

- Я не усну, пока ты не вернешься, - Альби разломал финик, добираясь до косточки, - возвращайся быстрее.

Заки кивнул и выскользнул в щелочку двери, за ней на него набросились с расспросами омеги, но дверь закрылась, отсекая большинство звуков. Альби доел фрукты и, вытерев руки полотенцем, уселся перед Библией. В любом раскладе надо было подумать, что же делать с кухней, как объединить людей?

Альби открыл Библию наугад и замер, разглядывая гравюру, где Иаков боролся с Ангелом. Он вспомнил, как брат Василий рассказывал эту историю, когда Иаков получил новое имя Израиль и, по всей видимости, вывих бедра. Отец Василий тогда что-то явно пытался рассказать об упорстве и упрямстве. Упорство помогает человеку достичь любых целей. А упрямство ограничивает возможности, портит отношения с людьми и мешает принимать правильные решения. Хотя порой человек сам не замечает, как его упорство превращается в упрямство. И там, в этой истории с Ангелом, было что-то еще, но Альби в то время уже встречался с Раном как с женихом, и поэтому слушал умного человека