Убежище - Джейн Генри

— Но потом я узнал, кто ты на самом деле, — говорит он с глубоким вздохом. Мое сердце бьется слишком быстро. Мне холодно, жарко, и я вся дрожу, слушая его. — Ты человек, который безгранично предан своему ребенку. Готова пожертвовать собой, даже когда это разбивает тебе сердце. Ты делала то, что было лучше для нее. Ты делала это, потому что у тебя не было выбора.

Он качает головой.

— Видя тебя с ней, любой поймет, что ты совсем не тот человек, каким я тебя считал. — Он сглатывает. — Я считаю тебя самоотверженной, уверенной в себе. Умной и талантливой, — его голос становится ниже. — И чертовски сексуальной.

Я смотрю на него, запутанная. Растерянная. Не понимаю, куда он клонит.

— Сегодня ночью я пошел в дом твоей семьи. Я собирался вершить правосудие. Они должны ответить за многое, Харпер. Особенно твой брат.

Я смотрю на него резко, оценивающе.

На нем нет следов крови. И не думаю, что брутальное насилие — его единственный способ решать проблемы. Но не уверена, что хочу знать, что он сделал.

Он достает что-то из кармана. Мое сердце замирает.

Маленькая коробочка с прядью волос, сложенной фотографией и крошечным брелоком.

— Ты нашел ее, — шепчу я.

— Нашел. Именно поэтому ты так настаивала на том, чтобы вернуться за своими вещами?

Я киваю.

— Больше ничего меня не волновало. Спасибо. — Прижимаю коробочку к себе, хотя теперь, когда у меня есть Айви, она кажется мне не такой необходимой.

Голос Алекса становится жестче: — Это все, что я нашел, Харпер.

Я смотрю на него с любопытством.

— Что ты имеешь в виду?

— Их нет. Ни следа. Ни одной вещи. Даже платка. Они покинули дом, Харпер, — говорит он, и в его голосе звучит насмешка.

— Что?

Что это значит? Куда они делись?

Он встает, в его глазах холодная сталь. Ледяные голубые глаза пронзают меня.

— Не лги мне. Скажи, что ты не знала, что дом был арендован.

Я сбита с толку.

— Конечно, я знала, что дом арендованный. Я знала, каковы обстоятельства моей семьи, Александр.

— Значит, ты знала, что они меня обманули.

Я смотрю на него, не зная, как ответить.

— Ты даже не будешь защищаться? Ты мне лгала.

Я заставляю себя ответить, потому что если он думает обо мне так…

— Алекс. Я не знала… как ты можешь… Я не знала, что они собираются уехать. Но зачем они тебе? Скажу честно, хорошо, что их нет. Мне все равно, увижу ли их снова.

Мышца на его челюсти сжимается, и он отворачивается от меня. Это его привычка, не так ли? Когда что-то идет не так, как он задумал, он закрывается. Отстраняется. Строит стены, чтобы никто не смог к нему подступиться.

— Моя семья подверглась нападению два часа назад на одном из наших объектов. Что ты знаешь об этом?

— О чем ты говоришь? Черт возьми, Алекс. Что с тобой происходит?

— Я тебе доверял.

— Забавно, я тоже тебе доверяла.

Он вглядывается в мои глаза. Сердце разрывается, видя в них всю ту боль, что он пытается скрыть.

Я поднимаю подбородок и пытаюсь заставить его понять.

— Я и моя семья — это не одно и то же. Они редко делились со мной своими планами. Я едва знаю⁠…

— Ты знала, что это не их дом, не так ли?

— Да, я уже сказала это.

Он встает, возвышаясь надо мной. Я снова ощущаю, насколько он больше и сильнее меня. Как легко он мог бы причинить мне боль. Мы одни на крыше, и если я закричу, никто не придет на помощь.

Причинил бы он мне вред?

Меня уже обижали те, кто должны были защищать, и если я чему-то научилась, так это тому, что причинить боль может кто угодно… даже те, кто должен любить. Иногда именно они наносят самый сильный удар.

Я научилась возводить вокруг себя стены и не слушать, что обо мне говорят. Но только здесь, с Александром, смогла заглушить те голоса в своей голове, которые называли меня никчемной.

— Чего ты хочешь, Александр? — голос дрожит, но я не позволяю этому взять верх. Смотрю ему прямо в глаза. Когда он тянется ко мне, я отступаю. Если он коснется меня, то потеряю способность мыслить ясно. — Нет. Не трогай меня сейчас. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты действительно хочешь узнать.

— Я хочу знать, насколько далеко заходит твоя ложь, — говорит он хриплым голосом, а его пронизывающе глаза сверлят меня взглядом. — Ты знала, что у тебя есть ребенок. Ты знала, что никто не женится на тебе. Поэтому ты и твоя семья скрыли все это, чтобы обманом заставить меня жениться на тебе?

Что-то во мне… ломается.

Тот хрупкий луч надежды, который я лелеяла, рвется, как натянутая струна под слишком большой нагрузкой, и поток злости обрушивается на меня.

Позорище.

Потаскуха.

Шлюха.

— Я сказала тебе правду, — шепчу я. — Я рассказала тебе все.

Он достает из коробки с воспоминаниями маленький листок бумаги. Я пытаюсь сопротивляться нарастающему потоку ненависти в голове.

Позорище.

Потаскуха.

Шлюха.

Его крепкие пальцы вынимают из коробки маленький клочок бумаги.

— Объясни это, — говорит он.

Он действительно намекает, что я ему солгала?

Мое разбитое сердце словно вдавлено в землю.

Я смотрю на бумагу в его руке, но могу процитировать написанное наизусть.

Хоть мы и не вместе, я всегда буду любить тебя.

Это записка, которую я написала своему ребенку.

Отталкиваю его руку. Он отступает, теряя равновесие, а я прохожу мимо него. Не хочу говорить с ним. Я вообще ни с кем не хочу говорить сейчас.

— Не смей уходить⁠.

Если он думает, что может держать меня в своих руках, а потом раздавить по своему желанию, то глубоко заблуждается. Так сильно ошибается.

Как я могла позволить себе быть уязвимой рядом с таким мужчиной, как он? Больше никогда.

Я всегда убегала, когда на меня давили. Но на то были свои причины.

В этот раз мне некуда идти, но это не важно. Я была глупа, думая, что могу быть уязвимой с ним.

Спускаюсь по лестнице, направляясь обратно к Айви.

Мне нужно увидеть ее. Обнять. Коснуться. Убедиться своими глазами, что с ней все в порядке.

— Харпер,