Лимеренция - Х. К. Долорес

— Да, но я хочу пойти на танцы, — тихо шиплю я. — Дело не в тебе. Дело не в нем. Это о том, что я хочу пойти на глупые школьные танцы с симпатичным парнем, сфотографироваться и опозориться на танцполе. К тебе это не имеет никакого отношения. — Я даже не осознаю, что сделала шаг вперед, пока не оказываюсь лицом к лицу с его ключицами и вынуждена вздернуть подбородок.

Гнев исчезает с его лица.

— Тогда иди со мной.

Мир резко останавливается.

— Что?

— Пойдем со мной, — повторяет он. — Я отведу тебя на танцы.

На краткий миг мой мозг замыкается на одной мысли, крутящейся по кругу: Адриан Эллис только что пригласил меня на танцы. Адриан Эллис, самый красивый мальчик, которого я когда-либо видела в своей жизни, только что пригласил меня на танец. Адриан Эллис, самый популярный мальчик в школе, только что пригласил меня на танец.

А затем реальность возвращается, и я понимаю, что человек, который на самом деле спрашивает меня, — Адриан Эллис, убийца и друг поневоле, и он не спрашивает так, как вы бы хотели, чтобы кто-то спросил. Он спрашивает так же, как вы предлагаете суп вместо салата на обед: небрежно и без особых вложений в ответ.

— Почему? — Это первое слово, слетевшее с моих губ.

Наступает короткая пауза, во время которой Адриан выглядит слегка ошеломленным — как будто он сам не знает почему, — но затем он пожимает плечами и говорит:

— Считай это одолжением. Я избавляю тебя от монотонного вечера.

— Услуга? — Мои щеки начинают краснеть от чего-то, что пугающе похоже на смущение. — Ты хочешь пригласить меня на танцы в качестве одолжения.

Он самодовольно улыбается мне.

— Ну, это то, что друзья делают друг для друга, не так ли?

Водят их на свидания из жалости? Конечно.

По сути, он прав. Адриан Эллис, пригласивший меня на танцы, был бы с моей стороны одолжением. Благотворительный акт, направленный на укрепление его социального положения и моего. Он был бы Добрым Самаритянином, пожертвовавшим лучшим свиданием ради грустной, жалко выглядящей студентки.

Я уже представляю довольную усмешку Софи, когда прозвенит предупредительный звонок и последние ученики разбредутся по своим классам.

— Нет, — говорю я. — Все в порядке. Думаю, я рискну с Фрэдди.

Я собираюсь уйти, но рука Адриана сжимает мою руку тисками.

— Нет? — Его брови нахмурены, губы плотно сжаты. — Что значит «нет»?

— Я опаздываю на урок.

Он игнорирует меня, его хмурый взгляд превращается в неприкрытую гримасу.

— Почему нет?

— Я бы предпочла пойти с Фрэдди.

— Нет, ты не хочешь.

— Да, хочу.

— Тебе приходится лгать.

— Нет. Думаю, я отлично проведу с ним время.

У него вырывается недоверчивая усмешка.

— Это оскорбительно. Я пытаюсь сделать тебе одолжение, а ты по-прежнему предпочитаешь его мне. Ты должна быть благодарна, что я вообще делаю тебе предложение.

Гнев пульсирует во мне.

— Что ж, думаю, этим утром я, возможно, исчерпала запас благодарности. — Сарказм пропитывает каждое слово. — И я опоздаю. Отпусти. — Я пытаюсь стряхнуть его, но он не двигается с места.

— Скажи мне почему, — приказывает он. — Мне нужно знать почему. — В его голосе слышится отчаяние, которое почти выбивает из колеи.

— Тебе действительно нужно, чтобы я объяснила тебе это по буквам?

Его глаза сужаются, но он не произносит ни слова.

Я тихо вздыхаю.

— Знаешь, для человека столь проницательного, я не уверена, что ты видишь меня очень ясно. — Я заправляю выбившуюся прядь светлых волос за ухо. — Я выбираю пойти с Фрэдди, потому что он не пытается сделать мне одолжение.

Его хватка ослабевает, и я вырываю свою руку из его.

— Мне нужно на урок. Увидимся на четвертом уроке.

Я оставляю его тушиться посреди пустого коридора, и хотя я не оборачиваюсь, от его взгляда у меня покалывает затылок на всем пути к английскому.

Глава двадцатая

Его утренний спор постоянно прокручивается в моем мозгу. Чем дольше я его знаю, тем легче Адриана понять, но я официально в тупике. Либо Адриан затаил обиду на Фрэдди, которой не хочет делиться, либо — и это самое смешное — ревнует.

Как я уже сказала: нелепо.

Ничто не указывало на то, что Адриан относится ко мне так, но как человек, который был хорошо знаком с моим собственным большим зеленым монстром за последние четыре года, я знаю, как распознать его за милю.

Может быть, это ревность к неромантической разновидности.

В сочетании с правами богатого ребенка Адриан — единственный ребенок, которому никогда в жизни не приходилось ни с кем делиться, и я первый реальный человек, который увидел тьму, скрывающуюся за этой очаровательной внешностью, и все еще жива, чтобы рассказать эту историю.

Его первый настоящий друг.

Это слово все еще кажется таким странным.

Конечно, это была шаткая дружба, но, тем не менее, дружба.

Он боится, что потеряет меня из-за Фрэдди?

Это не совсем абсурдная возможность, и ее легко исправить. Как только у него будет время остыть, я дам ему знать, что беспокоиться не о чем. Это просто танцы. У меня нет ни малейшего желания проводить время с Фрэдди дальше субботнего вечера.

Это то, что я говорю себе, направляясь на подготовку к поступлению в колледж и устраиваясь на заднем сиденье, как я обычно делаю. Фрэдди улыбается мне с третьего ряда, но, к счастью, не подходит.

Мне все еще нужно найти платье на субботу.

Если честно, это сейчас моя самая большая проблема, а не Адриан. Бал в честь Святого Бенедикта — одно из самых гламурных мероприятий года. Как и на большинстве мероприятий в Лайонсвуде, все будут соревноваться за лучший костюм, особенно среди девушек. Платья от кутюр заполонят танцпол, и я буду…

Не в платье из универмага, это точно.

Я знаю, что у меня все еще припрятано несколько сотен долларов — по иронии судьбы, от Фрэдди — на предложение для колледжа, но я могла бы потратить их на это начинание. Двести баксов не принесут мне никаких наград, но это продвинет меня дальше, чем стойки для оформления.

Я вешаю рюкзак Burberry на спинку стула и осматриваю его. Я могла бы попробовать продать и свою сумку, но…

Нет.

Мои пальцы почти бессознательно сжимаются на ремешках.

Только не это.

Я не хочу расставаться с первым в моей жизни вкусом роскоши.

Адриан выходит в коридор, находит свободное