Грехи Матери - Роберт Дж. Хейс

Время вернулось в нормальное русло. Я опустилась на колени в красную воду. В изнеможении. Без сил. Измученная. Я чувствовала... Блядь, но я чувствовала себя старой. Усталой, измотанной, растянутой, как мыльный пузырь, который вот-вот лопнет.

Земля содрогнулась еще раз. Я почувствовала это сквозь грязь, покрывавшую меня, увидела, как по воде запрыгали миниатюрные волны. Я подняла голову и увидела, как Кенто, пошатываясь, поднимается на ноги, держась за дерево, в которое я ее бросила. Из раны, скрытой в спутанных волосах, текла темно-красная кровь. Она стекала по ее щеке, капала с подбородка. Ее глаза были широко раскрыты, полны ледяной ярости. Губы растянулись в оскале. Казалось, воздух вокруг нее замерцал. Тогда я поняла, что все кончено. Я сделала все, что могла, но этот бой был выше моих сил. Моя дочь была сильнее, чем я когда-либо, а я была слабее, чем когда-либо. Я упала посреди плещущихся волн, не в силах даже собраться с силами, чтобы подняться на ноги, и стала ждать, пока Кенто закончит бой.

Позади меня Сирилет рассмеялась. «Ты помнишь меня, бог?» — крикнула она. Я почти повернулась, чтобы посмотреть на нее, но потом увидела, как Имико незаметно проскользнула между деревьями.

Я подняла руку, вскочила на ноги, чуть не закричала, чтобы предупредить Кенто, но вовремя спохватилась, после чего стало слишком поздно. Имико метнулась из-за дерева, к которому прислонилась Кенто, и вонзила кинжал в ногу моей дочери.

Кенто закричала. Имико выпустила кинжал, оставив его торчать в бедре Кенто, и отступила назад. Кенто взмахнула мечом, но ее нога подкосилась, и она упала на одно колено. Она уронила меч и схватилась за кинжал в ноге, рыча от боли.

— И ты? — сказала Кенто дрожащим голосом, когда гнев и боль смешались в жестокую муку, которую я слишком хорошо знала. Она схватилась за рукоять кинжала и снова закричала, пытаясь его вытащить. Затем Кенто посмотрела прямо на меня.

— Пожалуйста, Эска. — Я слишком хорошо знала, как сильно, должно быть, ранили ее эти слова. Моя старшая дочь, вместилище гнева богини, зеркало моего собственного гнева. Я знала, как тяжело ей было произнести эти слова, но она подавилась своей гордостью и все равно произнесла их. — Пожалуйста, останови ее. Она убьет всех. Она убьет Эсем. Твою внучку. Останови ее.

И снова меня охватили сомнения. Поступила ли я правильно? Не встала ли я на сторону не той дочери? Кенто всего лишь хотела защитить свою семью, и да, ради этого она была готова убить собственную сестру. Но Сирилет была сестрой, которую она никогда не знала. Убила бы я незнакомца, чтобы спасти своих дочерей? Что ж, если мне нужно отвечать на этот вопрос, ты действительно меня не знаешь.

— Теперь ты вспомнил меня, бог? — закричала Сирилет. Я обернулась и увидела, что она смотрит на портал, протягивая руку, таща. Из ее глаз текла кровь. Ее правая рука превратилась в месиво из сплошных язв и расплавленного металла, раскаленные обручи жги ее кожу. Она рассмеялась. — Меня зовут Сирилет Хелсене, и я заставлю тебя запомнить меня! — Это не были слова фанатика с промытыми мозгами, пытающегося привести монстра в наш мир. В этих словах была ненависть. Гнев. Мстительная злоба. Она привязала себя к земле с помощью геомантии, тянулась к ней с помощью ингомантии и кинемантии и тянула за что-то, смеясь над Создателем. Вверху, в разломе, метался огромный глаз, безумный, ищущий.

Кенто закричала от новой боли. Я обернулась и увидела, как она выдергивает кинжал из ноги, делает шаг вперед и бросает его в Сирилет. У меня не было времени создать кинетический барьер. Не было времени что-либо предпринять, кроме как...

Я — щит.

Я бросила себя в сторону и почувствовала, как кинжал вонзился мне в грудь. Боль хлынула из раны, словно чернила, попавшие в лужу. Я упала в воду у ног Сирилет.

— Нет! — Это слово, крик. Слово, полное страдания, боли, сожаления. Оно исходило не от Сирилет, она была слишком сосредоточена на своей борьбе с Создателем. Оно исходило не от Имико. Оно исходило от Кенто. Я видела, как она, прихрамывая, брела по воде ко мне, протягивая руку. Что ж, по крайней мере, она пожалеет, что убила меня.

Я повернулась, чтобы посмотреть на разлом и огромный глаз. Если бы мне суждено было умереть, я бы, по крайней мере, увидела победу Сирилет, какую бы форму она ни приняла. Глаз блуждал. Щупальца цеплялись за края портала, отчаянно дергая за его границы. Сирилет кричала, все еще за что-то цепляясь.

В небе, за великим разломом, наши луны сдвинулись с места.

Глава 34

Это было нереально. У меня болело все, боль в груди была особенно острой, но все это казалось каким-то далеким. Как будто я слушала звуки под водой. Приглушенные и нечеткие. Такое иногда случалось в Красных камерах. Время от времени я находила момент, когда боль становилась нечеткой, а мир казался меньше и отдаленнее. Это помогало. Не с императором с его избиениями, порезами, ножами и криками, а в промежутках между ними. Ноющая, страдающая, ожидающая, что ножи придут снова. В такие моменты дистанция была желанной, словно я почти оставила свое покрытое синяками и побоями тело позади.

Я плавала в воде у ног Сирилет, наблюдая, как она мучительно тянет за невидимую веревку. Я наблюдала, как она тянет лу́ны с неба. Нет. Не лу́ны. Только одну из них. Только Лурсу. Только одну, как будто это каким-то образом уменьшает величие этого подвига. Сирилет боролась через отторжение, которое убивало ее, и направила все свои силы на достижение своей цели. Она оторвала одну луну от другой. Локар и Лурса были заперты вместе тысячи лет, с тех пор как столкнулись и освободили Ранд и Джиннов. Все это время они медленно терлись друг о друга. Теперь Лурса вырвалась из удушающих объятий Локара. Сирилет ее освободила. Это была на удивление тихая катастрофа. С такого расстояния она казалась маленькой. Треснувшая красная туша Лурсы оставила позади синее тело Локара. Куски камня откалывались от нее, как от треснувшей льдины, плывущей по тихому озеру. И затем Лурса начала увеличиваться в размерах, заслоняя Локара, когда она покинула его, радостно убегая от своего ревнивого возлюбленного. Когда бо́льшая из наших лун-близнецов устремилась к Оваэрису. Навстречу нам.

Размытая дистанция в моем сознании исчезла. Это было досадно, потому что вся боль только и ждала,