Грехи Матери - Роберт Дж. Хейс

к другу, перешептываясь о своих страхах, уже начиная обвинять всех вокруг. Я слышала, как, по крайней мере один раз, упоминалось имя Королева-труп, а также кое-что еще, новое название, предназначенное не мне. Пахты говорили Сирилет Эт-сера. Я не очень хорошо знаю пахтский, но знаю, что это значит. Эт означает конец, сера — приносить. Они называли мою младшую дочь Приносящей конец, и я не была уверена, что смогу с ними поспорить.

Девочка-землянин начала плакать, и я прошипела ее маме, чтобы та заставила ее замолчать. Не буду врать, мне стоило большого труда сохранять самообладание и выдерживать давление мира, пытающегося вернуть себе мой маленький пузырь. А детский крик — прекрасный способ нарушить концентрацию внимания.

Лурса, вернее, обе ее части, скрылись из виду за горизонтом. Мы не могли видеть ничего, кроме обломков, падающих на землю вслед за ней. Но мы поняли, когда она коснулась земли. Земля вокруг и под нами задрожала, взбрыкнула, закрутилась, искривилась. Мы почувствовали это даже через мой пузырь. Все остальные оказались в воде, плескавшейся у наших ног. Я удержалась на ногах только благодаря поддержке Кенто. Сирилет тоже подползла ко мне и положила руку мне на спину.

— Не роняй свой щит, Мама, — напомнила она мне. Я почувствовала... силу, исходящую от нее. Я не знаю, действительно ли она давала мне свою силу, каким-то образом передавая ее через прикосновение, или просто близость моей дочери придавала мне дополнительные силы. Кенто тоже стояла, высокая и сильная, позади меня, положив здоровую руку мне на плечо. Я вложила в этот щит все, что у меня оставалось. И бок о бок с моими двумя дочерями мы наблюдали за концом света.

Пламя осветило ночное небо почти так же ярко, как днем. В воздух поднялся огромный столб серой пыли и пепла, невероятно высокий и далекий. Земля продолжала дрожать, раскалываясь. Мне показалось, что она поглотит нас, сбросит в глубины Оваэриса и раздавит. Затем на нас обрушилась ударная волна. Стена пыли, камней, песка и... всего остального. Она пронеслась по земле, изменяя форму пустыни. Когда она ударила по моему щиту, мне показалось, что она раздавит меня даже через магию Источников. Я устояла на ногах только благодаря поддержке своих дочерей, пока вокруг нас бушевал шторм, который я не могла контролировать. Песок, пыль, камни и другие предметы проносились мимо меня слишком быстро, чтобы их можно было опознать. Мой пузырь снова и снова сотрясался. И когда все, наконец, утихло, я поняла, что мы погребены. В моем маленьком пузыре — не более дюжины шагов в поперечнике — сгрудились четырнадцать человек посреди того, что осталось от оазиса, у наших ног плескалась прохладная красная вода. А вокруг нас, сверху и снизу, высились горы песка и грязи. Единственный свет исходил от фиолетовой дымки моего щита, от моих сверкающих глаз и от глаз Сирилет, горящих в темноте.

Сирилет это сделала. Она сорвала Лурсу с неба, закрыла великий разлом, обрушила луну на Полазию. И теперь мы были погребены, и я не могла придумать, как выбраться. Кроме того, ребенок снова заплакал. Я не могла винить ее в сложившейся ситуации, но это действительно не помогало.

Остальные начали задавать вопросы. Женщина из Полазии потребовала объяснить, что только что произошло. Пахт, все еще присматривавшая за ребенком, пыталась успокоить плачущую девочку. Сумасшедший дурак без рубашки рассмеялся, находясь на грани истерики. Мужчина-пахт оставил свою жену и ребенка, подошел ко мне и начал выкрикивать оскорбления на пахтском.

Молчала только Имико. Она сидела рядом, одна, промокшая насквозь и уставившись в никуда. Это было совсем непохоже на мою младшую сестру — быть такой молчаливой и отстраненной. Я беспокоилась о ней. Мне нужно было подойти к ней и как-нибудь утешить, но у меня не было времени. Я должна была поддерживать пузырь, иначе мы бы все задохнулись, погребенные заживо, и моего внимания требовало слишком много всего другого.

— И что теперь? — спросила Кенто.

— Дай мне минутку, сестра, — сказала Сирилет. Она закрыла свои темные глаза и глубоко вздохнула. Потом она опустилась на колени в прохладной воде, прижала руку к земле и нахмурилась. — Я не могу дотянуться до мира за пределами твоего пузыря, мама. Я имею в виду, не могу с помощью магии Источников... Твой пузырь мешает.

— В этом-то и дело, — проворчала я.

— Мне нужно, чтобы ты убрала свой щит, — устало сказала Сирилет.

— Быть похороненным заживо — не очень весело.

Сирилет открыла глаза и уставилась на меня, на горящие наружные оболочки глаз было страшно смотреть. Она выглядела такой усталой.

— Мы уже похоронены заживо, мама. Я не смогу вытащить нас отсюда без геомантии.

— Всем затаить дыхание, — сказала я. — Возможно, вы захотите прикрыть рты детей. — Затем я уронила свой пузырь. Обожженная земля бросилась на нас, поглотила нас. Жара была, мягко говоря, неприятной. В этих ужасных темных объятиях всплыли кошмарные воспоминания, которые, как я думала, давно остались позади. Я, привязанная к стулу в Красных камерах, не могу пошевелиться, император Террелана вонзает ножи в мою плоть. Наполовину сформировавшиеся сны, которые когда-то показывал мне Сссеракис, в которых я поймана ловушку и крепко зажата, челюсти смерти сжимаются. Я в Яме, окружена тьмой, убегаю от Прига и его друзей, они гонятся за мной с убийством в глазах.

Земля содрогнулась вокруг меня, сдвинулась, покатилась, а затем выплюнула меня на пылающую пустошь, которая когда-то была зеленым оазисом. Я вытащила ноги из грязи и откатилась в сторону от этого места, как будто чудовище проглотило меня и могло попытаться снова. Другие тоже выбрались на свободу. Кенто и Имико, семья пахтов, сумасшедший землянин. Одного за другим их всех выплюнула земля, они поднималась на ноги глядели на новый мир, в котором теперь обитали. Сирилет была последней. Частички грязи прилипли к крови на ее лице и усеяли темные волосы.

Мы были окружены зловещим красным сиянием. Пыль, песок и прочий мусор плавали и кружились вокруг нас. Казалось, что мы стоим в центре пыльного шторма, который бушевал повсюду. Только этот шторм не двигался. Он стоял на месте. Надо мной все еще зиял огромный разрыв, дыра в мире, трещина в реальности. Но он был пуст. Создатель больше не смотрел сквозь него.

Оставшиеся поблизости деревья, у которых корни были достаточно глубокими, чтобы их не вырвало и не унесло ветром, все еще горели, огонь пожирал их изнутри. Больше не было