Последняя Осень: Возвращение - Сергей Савельев

Вилли испытывал малую толику азарта, но все же преобладала зависть и злость на гарнизон, оставшийся в городе. Он бы, пожалуй, тоже бы остался и научился бы чему дельному, прежде чем совать голову в петлю.

Войско Майсфельда не было обременено большой поклажей, потому шли они быстро — дружина задала хороший темп, и ополчение из кожи вон лезло, чтобы их нагнать. В полдень был лишь небольшой привал, их там, надо же, уже ждали бурлящие котлы с готовой снедью, пиво, разбавленное вино и солома, на которой можно было отдохнуть. По пути к ним в хвост длиннющей колонны присоединялись крестьяне –кто оружно, кто с лопатами, тачками и возами.

Так они и двигались до вечера, оказавшись где-то в окрестностях Пяти Деревень. Развалины резиденции они, скорее всего, оставят по левую руку от себя. Был приказ вставать лагерем. Ближайшая рощица была вырублена быстро и нещадно — на дрова. Майсфельд вновь подивился численности выступившей армии. Впрочем, о еде и тут позаботились, чтобы дружинники и ополченцы могли получше отдохнуть – всем хватило не только еды, но также и вина с медовухой. Пьяного угара и хватающихся с утра за головы воинов бояться не стоило — учитывая количество людей — этого как раз хватит для того, чтобы согреться и запить выданную снедь.

Дружинники разом повеселели — они собирались компаниями вокруг костров, что-то обсуждая, а кто-то решил еще и порезаться в кости и карты – будто и не было этого тяжелого перехода. То здесь, то там, заиграли лютни. Немалая часть дружины, отправившейся с Майсфельдом — закаленные вояки, и они умели расслабиться, едва им подворачивался свободный часок-другой. Бойцы из нового пополнения переняли этот задор, и, кажется, совершенно не боялись, что уже вечером следующего дня им придется вставать лагерем у негостеприимных гор. Вместе с задором и весельем к ним пришла уверенность в завтрашнем дне, словно и сами они уже сражались не раз — а черно-синие накидки и вовсе уравнивали старых воинов и молодое пополнение.

В стане ополченцев с боевым задором было не очень, хотя выпить им тоже досталось. В большинстве своем они друга не знали, были лишь знакомые, рядом с которыми им приходилось стоять на отработке совместных действий. Вилли сидел на корточках, меланхолично размешивая небольшой котелок. Рядом сидели еще двое парней, которых он знал по тренировкам - он догадался прихватить дробленый горох и соль, а значит, трапеза для него и его товарищей будет чуть менее унылой – того, чем ранним вечером угощали крестьяне явно не хватило, потому пришлось готовить нехитрый ужин из крупы и солонины. То тут, то там горели тусклые костерки, возле которых все так же сидели по двое-трое. Причиной тому еще была и беспредельная усталость - многие так вымотались, что даже стучать зубами от холода у них сил не было, но самый главный их бич — разобщенность.

Ночью, пропал, надо думать, всякий стыд и у жительниц деревни, и они начали ходить от костерка к костерку, спрашивая, не желают ли храбрые воины уединиться и отдохнуть. Однако, утомленные ополченцы вяло и неуверенно отмахивались, думая, как бы поесть да улечься спать под навесом.

Там, поодаль, дружинники подхватили какую-то песню лужеными глотками, и теперь пели хором. Тут, в стане ополченцев, о таком можно было только мечтать. Молодые кумушки быстро поняли, где их ждут и отправились - если не за заработком, то хоть за выпивкой и весельем к более жизнерадостным воякам. Девушка, с распущенными волосами и в длинном платье, перешагнув через Вилли, на прощание слегка приподняла подол, сверкнув икрами в темноте, и для острастки повиляла перед ним задом, словно дразнясь. После чего, фыркнув, пошла догонять своих товарок. Теперь музыка и песни перемежались еще и заливистым женским смехом.

Да и кто они? И для чего здесь? Может статься, что их погонят вперед, на убой, чтобы расчистить дорогу настоящим воинам... Которые в очередной раз выйдут оттуда героями. А про них, наверное, и не вспомнят. Кого помнят в песнях, рыцаря, или его заводного коня, который весь путь тащил его поклажу? Вот то-то. От коня и то больше пользы. Утраченная возможность — только и всего. Решись он уйти из деревни летом - глядишь, стал бы дружинником. Пойди осенью в подмастерья – стражником. Но теперь он здесь, с этими одетыми с чужого плеча горе-бойцами. Да и он такой же.

Вяленое мясо размягчилось в котелке, получилась вполне сносная похлебка, которую они в полном молчании и съели. Первый его товарищ — мужчина средних лет, отпил четвертинку от фляги с медовухой, да больше и не стал, мол, кишки от такого болят. Молодой белобрысый парень, который и не подошел бы к котелку, если бы его не позвали, и вовсе отказался. Вилли раньше не пил, но теперь ощутил в этом потребность. Он решительно допил флягу почти залпом, он подтащил лапник поближе к костру и растянулся на своей подстилке. От медовухи сразу потеплело, да и стало немного легче — глядишь, и не помрет он завтра, если не станет предаваться унынию и будет достаточно ловок и сметлив… А впрочем… Завтра может быть еще более тяжелый переход… Да и придется, говорят, строить уже укрепленный лагерь, по образцу того, что строил этот… Как его? Хелдор с пикинерами. Там и выпивки не будет.

Если выпил медовухи сегодня, то можно сегодня решить и еще один вопрос… В деревне дразнили его за смелость и нерешительность. Сейчас медовуха ударила ему в голову… А ведь есть еще один мех с ней, какая удача! Одной медовухой дело не решишь, но него был козырь в переговорах с прекрасным полом - пара серебряных монет. Либо дружинники были так щедры, либо обсчитались в темноте, но дело было не из легких…

Вилли с интересом наблюдал за тренировками бойцов в лагере. Тренировались они усердно – как он ни проходил мимо, в перерывах между случайными заработками – все они были в трудах ратных.

Вечером лагерь преображался - костры, часовые, стрелки перекликаются на башнях. Уже не в первый раз Вилли, не спеша возвращался в старый, плохо отапливаемый дом в посаде, прогуливался вокруг лагеря. В доме было одно из двух – или пьяный отец, и тогда