Восстать из Холодных Углей - Роберт Дж. Хейс

а в следующее мгновение стала грубым камнем, затем прозрачной, так что я могла видеть кровь, пульсирующую под поверхностью, кости и внутренние органы. Признаюсь, я боялась прикоснуться к нему, боялся того, что это может сделать с ним и со мной. Я черпала утешение в том, что он был жив. Я видела, что, когда его кожа стала чистой, его сердце забилось быстрее. Он был жив. Но он не откликался на свое имя. Когда я, наконец, набралась смелости прикоснуться к нему, я слегка встряхнула его, и его кожа стала ледяной, а через несколько мгновений горячей, как огонь. Он боролся за контроль над собой, сражаясь со своей собственной плотью. Это вечная война, в которой он всегда как на стороне победителя, так и на стороне проигравшего.

Где Аспект?

Я нашла Коби в таком же состоянии, как и Джозефа, хотя она была в сознании. Я поняла это по ее гневу. Неподалеку обвалилась секция крыши, и она прижалась к ней, подтянув колени и обхватив их руками. Молодая женщина, стройная, с такой темной кожей, какой я еще никогда не видела. У нее вообще не было волос, и ее лицо… Это трудно описать, но она была какая-то... невыразительная. Дело не в том, что у нее не было глаз или рта, а в том, что ее вообще ничто не отличало. Буквально через мгновение после того, как я ее увидела, я уже забыла, как она выглядит. Честно говоря, это привело ее в замешательство, возможно, даже больше, чем меня. Сильва однажды сказала мне, что проклятие Коби заключалось в том, что она могла быть кем угодно, но никто не мог видеть ее истинного лица. Что ж, взрыв магии Железного легиона лишил ее этого. Думаю, что после смерти Сильвы я была единственной, кто мог утверждать, что видел настоящую Коби.

— Не смотри на меня! — прошипела Коби. Даже ее голос казался странно неразборчивым. Монотонный, протяжный, мгновенно забываемый. — Я не могу измениться, когда кто-то смотрит на меня.

Я отвернулась. Но когда я снова посмотрела на нее, она все еще не изменилась. Коби обхватила колени руками и раскачивалась взад-вперед, и я уверена, что слышала ее рыдания. Я могу это понять. С нее содрали все защитные барьеры, и впервые в жизни она была вынуждена быть самой собой. Возможно, еще хуже было то, что она так страдала перед тем, кого ненавидела.

Сейчас самое подходящее время избавиться от еще одного врага.

Я покачала головой.

— Нет смысла ненавидеть мертвых.

Я не понимаю.

Я присела на корточки рядом с Коби, стараясь не смотреть на нее.

— С тобой все будет в порядке? Это пройдет?

Коби резко втянула воздух.

— Я не знаю.

Я дернула за завязки куртки и высвободила руки из ее остатков. Она пострадала во время битвы, была порвана, опалена и покрыта пятнами крови и пота, но это было все, что я могла дать Коби. Я протянула куртку ей, и Коби выхватила ее у меня. Она не поблагодарила меня.

— Я хочу попросить тебя об одолжении, — сказала я.

Коби фыркнула.

— Я тебя не прощу. Ты убила мою сестру.

— И ты. — Я не смогла сдержать злости в своем голосе. Мы оба разделяли вину и ненависть, но направляли их не туда. И никто из нас не мог вырваться из этого круга, пока был жив. — Как и твоя мать. Это больше не имеет значения, Коби.

Что ты планируешь, Эскара?

— Когда ты восстановишься, возьми с собой Джозефа. Пожалуйста. Я не знаю, что с ним, но, возможно, Мезула знает.

— Почему я должна делать все, что ты хочешь? — прорычала Коби.

— Сделай этого не ради меня. Сделай это ради него. Джозеф не имеет никакого отношения к смерти Сильвы, он даже никогда не встречался с ней. — Странно, что я осознала это только сейчас, но мой лучший друг никогда не встречался с женщиной, которую я любила. Я бы хотела, чтобы они могли встретиться. Я чувствую, что они бы хорошо поладили. — И, если это поможет, прости меня, Коби. — Я никогда не была сильна в извинениях, но это было правильно. — Мне действительно жаль.

Я подошла ближе к дыре и шторму, бушевавшему внутри нее. Так близко, что могла заглянуть в глубину и почувствовать, как ветер треплет мои волосы. Я закрыла глаза и покачалась там, ощущая зов пустоты. Может быть, это было вечное проклятие Лесрей Алдерсон, а может быть, я всегда испытывала желание покончить со всем этим. Избавиться от боли и страданий. Просто остановиться.

Отойди.

Мои глаза резко открылись, и я поняла, что склоняюсь над пропастью, и от падения меня отделяет всего лишь легкий порыв ветра. Я отступила на шаг и прерывисто вздохнула. Я готовилась к тому, что должно было произойти. Набиралась смелости и решимости.

Что это, Эскара? Я не позволю тебе покончить с собой.

— Ты чувствуешь это, Сссеракис? — спросила я. — Здесь мир тоньше. Ближе к другому. Ты чувствуешь свой дом?

Я всегда его чувствую. Он притягивает меня. Крадет мои мысли. Ты не можешь понять, но постоянное давление пытается разорвать меня надвое. Я должен цепляться за тебя, чтобы остаться здесь, иначе притяжение моего мира уничтожит меня.

— Я тоже его чувствую. Севоари кажется мне домом больше, чем мой собственный мир. Неужели из-за тебя? — Я тянула время, боясь сделать следующий шаг. Боялась сказать прощай.

Ты говорила, что можешь отвести нас туда? Можем ли мы вернуться домой?

Мы. Когда Сссеракис перестал воспринимать себя как нечто отдельное? Когда это сделала я? Древний ужас был со мной так долго, что я иногда с трудом различала наши мысли. Мы выбрались из Ямы и направились в Ро'шан. Мы произвели на свет Кенто и горевали о ее потере. Какое-то время я думала, что Сссеракис не имеет никакого отношения к моим детям, но лживость этого утверждения была очевидна. Сссеракис горевал о Кенто, даже когда я отказывалась это делать. Вместе мы сражались с Сильвой, а затем отдали все силы Аэролису. Не горе Сссеракиса привело его в неистовство в нашей борьбе с Джинном, но так ужас отреагировал на мою боль. Мы вместе собрали армию, и мой ужас страдал за время, проведенное в Красных камерах, так же, как и я сама. Это были не физические мучения, а агония разлуки. Я пыталась избавить Сссеракиса от своих