Тёмные Агнцы - Мира Кьярр

взгляд, но тут же замерла, больше от удивления, чем от испуга. То, как Эррол смотрел ей прямо в глаза, поразило её до глубины души, вызвав даже в самых тёмных недрах настоящую бурю чувств, что, как штормовая волна, обрушилась на неё и утащила на дно, отключив все сдерживающие её ранее рычаги.

В обычное время Эррол старался избегать прямого контакта «глаза в глаза», за всё время Робин вообще ни разу не видела, чтобы он хоть на кого-нибудь смотрел так, как в этот момент смотрел на неё. Ей всегда казалось, что Эррол людей воспринимал как назойливый фоновый шум, а общение с ними как ненужную трату времени, ведь парень и правда был не заинтересован в этом простом человеческом удовольствии с кем-то тепло поговорить, он предпочитал им общество книг. Поэтому в этот момент подобный очень прямой зрительный контакт, когда Эррол наконец-то обратил на Робин внимание, пробрал её насквозь, до дрожи в ногах, отдавшись сильным возбуждением в самом сокровенном месте.

Робин, будучи на голову ниже Эррола, охватила ладошками его лицо и, прежде чем осознала, что делает, резко привлекла его к себе так, что парень едва не повалился на неё. Впившись жадным поцелуем в его губы, она стала самозабвенно целовать и покусывать их, пока с удивлением не поняла, что Эррол тоже отвечает ей взаимностью. Распахнув глаза, Робин даже немного испугалась, увидев так интимно близко его наполненные сладкой истомой взор. Эррол привлёк её к себе, очень медленно и осторожно, и в тоже время твёрдо, казалось, если бы Робин захотела вырваться из этих объятий, разорвать поцелуй, сейчас он бы не отпустил её. Однако Эррол продолжал просто целовать её и крепко сжимать в руках, словно ждал этого момента, словно, как давний возлюбленный, соскучился по ней за годы разлуки, пусть они и были знакомы даже меньше полугода.

Но не больше. Эррол не стал идти дальше, в ещё более откровенную глубину, не стал жадно набрасываться на неё, как с бо́льшей вероятностью сделал бы любой другой парень, едва почуяв даже намёк на согласие. Он словно бы ожидал ещё одного шага от Робин, и потому не торопился, а погружаясь в омут телесного наслаждения, продолжал ласково целовать её губы и прижимать к себе.

Целовался Эррол очень умело, каждое его прикосновение к губам вызывало в Робин сладострастную дрожь, а тепло его тела, в этот момент ощущаемое как её собственное, как если бы они стали единым целым, стёрло любые сомнения, страхи и границы. Робин первая сделал шаг навстречу тому, чего оба они сейчас хотели, и стянула с Эррола футболку. Это её движение он тут же повторил, расстегнув пуговицы её кофточки и бросив на пол рядом со своей футболкой, куда после вместе они медленно, не разрывая поцелуя, наконец, опустились.

Морган стоял, прислонившись к стене возле закрытой двери этого архива, всё то время с тех пор, как оставил сестру наедине с Эрролом. До его слуха после жуткого грохота обрушившихся стеллажей, когда он едва сдержался, чтобы не ворваться вновь в архив от страха за сестру, вдруг донёсся голос Робин. Но не слова, а тихие протяжные стоны, перемежаемые с учащённым двойным дыханием наконец состоявшихся любовников. Задумчиво скривив губы, Морган покачал головой, тяжело вздохнул и устало поплёлся прочь.

Уже после обеденных часов, за некоторое время до того, как мир вновь обнимет тьма, все рейнджеры, кроме Тэмлин, которая отказывалась покинуть больничное крыло, и Робин с Эрролом, стали стекаться в столовую, где устало плюхались на стулья за одним столом и расплываться по нему, как жидкость. Почти все из них сильно хромали и держались за болезненные места на теле, морщили сильно подбитые лица, а на посеревшей от усталости коже слишком ярко вырисовывались кровоподтёки, царапины и синяки под потухшими глазами.

В более нормальном состоянии из рейнджеров оказались Фредерик, Фрэн и Шерман, которые таскали от стойки заказов на общий стол для остальных коллег еду. Им так же помогала Розалин, порхавшая туда-сюда непривычно бодро. Её лицо лучилось нежной радостью, она очень заботливо пододвигала уставшим ребятам из команды сначала стулья, потом напитки, и бросала на них встревоженные взгляды.

— Так когда ждать конца света-то? — перехватив один такой её взгляд, вдруг громко вопросил Шерман. — Нергарри тебе об этом не говорили? Или может тебе? — не дожидаясь ответа от замершей как статуя девушки, тут же обратился он к Фредерику.

При этом Шерман соблазнительно облизнул кончиком языка верхнюю губу, словно слизывал с неё каплю нечто вкусного, а после изогнул их в полуулыбке.

Не обратив внимания на это явное заигрывание особого внимания, Фредерик притянул Розалин к себе на колени и, любуясь ей, пусто бросил:

— Эти космические сучки молчат, так что нет, не знаю.

Он тут же припал к ушку Розалин и, что-то прошептав, запечатлел на её шее нежный, но долгий поцелуй. Это заставило Шермана возмущённо закатить глаза.

— А ведь сегодня канун зимнего солнцестояния, — вдруг с набитым ртом выронил Хью.

— О, прошу, не разговаривай во время еды, — жеманно произнёс Шерман, поведя плечом. — Ты итак похож на псину, а так даже на ту, у которой пробита челюсть.

— Ты охуел, конченный?! — тут же подорвался Хью, но Фрэн успела придержать его за руку.

— Сядь, — одним движением она усадила Хью обратно в стул.

Шерман издевательски усмехнулся.

— Послушный пёс.

Хью вновь подорвался да так резко, что, задев грудью стол, отодвинул его на несколько дюймов, из-за чего раздался неприятный скрежет ножек по кафелю.

— Я сказала, сядь, — Фрэн едва ли не впечатала его в стул снова и, бросив сквозь растрёпанные волосы острый взгляд на Шермана, рыкнула уже ему: — А ты закрой рот.

Шерман, недовольно скривив губы, скрестил на груди руки и тут же отвёл взгляд.

Фрэн выглядела очень плохо. Лицо приобрело какой-то нереальный серо-бледно-болотный цвет, на коже проступили ржавые полосы, под потухшими глазами, в которых, кажется, пропал даже зрачок, из-за чего они теперь казались пугающе пустыми, пролегли не просто синяки, а чёрные тени, похожие на трупные пятна. Капитан так сильно исхудала, что вся одежда просто на ней висела. Чёрная рубашка, отстёгнутая на все последние верхние пуговицы, открывала её тело почти до пупка, из-за чего прекрасно были видны страшно выступающие верхние рёбра, а грудь теперь казалась впалой. Сидела она