Кортик: За честь и верность 2 - Сергей Благонравов

— Но я ничего не делал! — возмутился я, чувствуя, как внутри все сжимается от тревоги.

— Тогда не волнуйся. — Он приоткрыл дверь внедорожника. — Проедем, все проверим — и вернешься.

Я послушно пересел на заднее сиденье. Через тонированное стекло видел, как пограничник что-то горячо обсуждает с профессором и Алисой. Она жестикулировала, явно не соглашаясь, но через пару минут военный резко развернулся и направился к машине. Вторая "Нива" осталась в лагере — видимо, для продолжения "формальностей".

Мы ехали по темной степной дороге почти час, и за все это время пограничник не произнес ни слова. Лишь иногда его глаза встречались с моими в зеркале заднего вида — темные, нечитаемые. Я смотрел в окно на мелькающие в темноте силуэты редких деревьев, на далекие огни ферм, пытаясь угадать, куда меня везут.

Наконец мы въехали в небольшой городок и остановились у двухэтажного здания из потемневшего от времени кирпича. Ему явно было не меньше двухсот лет — узкие окна, массивная дубовая дверь, чугунная табличка с едва различимой надписью: "Пограничная застава №17".

— За мной, — коротко бросил пограничник.

Мы прошли через турникет, где дежурный лишь кивнул, услышав: "Он со мной".

Кабинет на втором этаже оказался неожиданно уютным — дубовый стол, старые карты на стенах, даже керосиновая лампа (хоть и не зажженная) в углу. Но ночная тишина делала это место каким-то нереальным, словно декорацией к старой пьесе.

Пограничник сел за компьютер, попросил мой паспорт и начал что-то искать в базе. Экран освещал его лицо мертвенным синим светом.

И вдруг он громко рассмеялся — сухо, без веселья.

— Ну надо же... Твой отец мертв. — Он повернул монитор ко мне, как будто я мог разобрать что-то в мельтешении строк. — То-то он мне на звонки не отвечает с зимы.

В комнате стало тихо. Даже часы на стене, казалось, замерли.

Он знал моего отца.

Эта мысль ударила сильнее, чем все сегодняшние магические тренировки. Отец никогда не говорил о пограничниках... Или я просто не слушал?

Пограничник встал, подошел к шкафу, достал бутылку коньяка и два бокала.

— Рассказывай, парень, — наливая, он даже не смотрел на меня. — Как это вышло, что ты носишь доспех Егорова?

Бокал в его руке дрогнул, и я понял — он знал намного больше, чем показывал.

— Какой доспех Егорова? Вы о чем? — я нарочито округлил глаза, изображая полное непонимание.

Пограничник резко хлопнул ладонью по столу, и стакан с коньяком подпрыгнул, расплескав янтарные капли на бумаги.

— Не надо мне заливать! — его голос прозвучал как хлопок бича.

Он откинулся на спинку кресла, и вдруг его правая рука — от кончиков пальцев до локтя — окуталась черным металлом, который словно вытек из-под кожи. Тонкие серебристые прожилки мерцали в свете лампы, как иней на ночном стекле.

Я замер, не в силах отвести взгляд. Он не в "Витязях". У него нет доступа к проекту. Тогда как...

И вдруг вспомнил: в тайнике деда, я видел индийский доспех.

— Вы... про дедов доспех? — осторожно спросил я, решая сыграть в неведение.

Пограничник усмехнулся, и его доспех с тихим шелестом растворился, словно уходя под кожу.

— Да, про "дедов". Ты что, не знал, что они чувствуют себе подобных? — он потянулся к стакану. — Как псы одной своры.

Я сделал глубокий вдох. Если он действительно знает отца...

— На мне не дедов доспех, — сказал я четко. — Это проект "Витязи". Разработка лаборатории Артиллерийской академии...

Пограничник замер, потом неожиданно рассмеялся — громко, искренне, будто услышал лучший анекдот в жизни.

— Ничего себе! У них выходит, получилось создать копию? Молодцы, черт возьми! — он вытер ладонью глаза. — Значит, старый доспех Егорова... саморазрушился после смерти твоего отца.

В его голосе прозвучала грусть, и я вдруг осознал: этот человек скорбит. Не просто знал отца — дорожил им.

— А передача возможна? — спросил я, наклоняясь вперед. — Если синхронизация уже была...

— Если носитель жив — да. Добровольно. — Пограничник потрогал свое предплечье, где секунду назад был металл. — Я свой получил от отца. Перед тем, как он ушел в монастырь.

— Григорий Владимирович Фрост, — тихо сказал я, вспоминая разговор с Калистратовым

— Да, — пограничник кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то теплое. — Он.

Пограничник Фрост тяжело вздохнул, потирая переносицу:

— Ладно... Что-то я разговорился. Судя по всему, о нашей с твоим отцом договорённости ты не знаешь.

Я осторожно предположил:

— Если речь о поставках из-за границы... То могу догадаться, что вы курируете их на границе. Но я не знаю всей цепочки.

— Хм. - Фрост покачал головой, его сапоги глухо стукнули по каменному полу. - Я и сам не знаю всех в цепочке. Знаю только, что это потомки владельцев кортиков.

— А конкретнее сказать не можете? - спросил я, ощущая, как по спине пробежали мурашки.

— К сожалению, нет. - Пограничник провел рукой по стене, смахивая невидимую пыль. - Люди из того наградного листа стояли у истоков Имперской безопасности. Подробнее может знать мой отец. Ну и.. - он бросил на меня тяжелый взгляд, - может, те, кто убил твоих родителей.

В комнате стало тихо, только где-то капала вода, ее эхо разносилось по каменным сводам. Фрост внезапно спросил:

— Ты сам-то готов пойти по стопам отца? Продолжить его дело?

— Готов, - ответил я без колебаний. - Что мне надо делать?

Пограничник молча встал и жестом показал следовать за ним. Мы подошли к глухой стене, где он нажал на неприметный рычаг. С тихим скрежетом открылся люк в полу, откуда потянуло холодным, затхлым воздухом.

Спустившись по узкой винтовой лестнице, мы оказались перед массивной каменной дверью. На ней был высечен тот же символ, что и в тайнике деда - кортики. Фрост достал из-за пазухи свой кортик и приложил к углублению в центре. Дверь бесшумно отъехала в сторону.

Внутри находилась круглая комната с высоким куполом. В центре на полу был выложен каменный круг диаметром около трех метров, окруженный странными символами и надписями на неизвестном мне языке.

— Что это? - не удержался я от вопроса.

— Портал,