Киоко. Милосердие солнца - Юлия Июльская

— Так вот в чём моя вина.

— Ты должна была быть здесь. Должна была помочь ему, когда он был уже не в силах себе помогать.

— Ты хочешь, чтобы я отплатила жизнью за жизнь, — поняла она.

— Ведь так поступают твои самураи? — Тору усмехнулся, но усмешка эта была горькой.

— Ты отпустишь Ёширо?

— Он мне не нужен.

— Тогда дай мне время, — попросила Чо. — Немного времени побыть здесь. Проститься с тем, что было моей жизнью.

Тору повернулся к ней, и его взгляд был серьёзным.

— Хочешь, чтобы я поверил тебе?

— Нет, — она покачала головой. — Конечно, ты мне не поверишь. Останься у входа. Приставь парней. Делай как знаешь, я не прошу о доверии. Прошу только дать мне хотя бы стражу. Или всего пару коку.

Он отвёл взгляд и вновь уставился на тётин. Чо ждала.

— Я дам тебе время до рассвета, — наконец сказал он. — На рассвете заберу тебя отсюда и отпущу твоего лиса. На этом мы закончим.

Она благодарно поклонилась ему. Тору поднялся и вышел.

Иша-сан умер. Умер из-за неё. Осознание накрыло волной и вырвалось громким рыданием. Тот, кто спас её от Ёми, сам отправился туда по её вине. Она заслуживает смерти. Заслуживает того, чтобы уйти следом. Пусть это станет её искуплением.

* * *

— Я быстрее! — Мэзэхиро поднял руку в победном жесте и завалился на траву. Мару рухнул рядом через несколько мгновений.

— На капельку, — задыхаясь, выдавил друг.

Мэзэхиро только ухмыльнулся. Брать верх над будущим императором было весело. Отец им гордился, и он не собирался его подводить. Он услышал, как Мару повернулся на бок, и, совершив усилие над собой, тоже повернулся к нему лицом, подперев рукой голову.

— Я рад, что ты быстрее. — Друг улыбался искренне, и это немного раздражало. Хотелось его хоть чуточку позлить, но он всегда оставался спокойным. То ли правда не стремился быть первым, то ли так хорошо притворялся, что ему всё равно, — никак не получалось понять.

— Врёшь, — прищурился Мэзэхиро, пытаясь уловить хоть что-то в лице будущего правителя, хотя бы намёк на расстройство.

— Зачем? Отец говорит, что император не должен быть сильнее и быстрее всех, а вот сёгун — да.

— Первейший просто тебя утешает.

— Ага, утешает. Да он заставляет сэнсэя держать меня в плену, пока я без заминок не расскажу всех правителей со времён войны! А там и годы правления, и годы жизни знать надо. Только непонятно зачем. Если бы мне надо было быть самым быстрым, думаю, я бегал бы с самой стражи лошади и заканчивал бы вместе с журавлём.

С этим было не поспорить. Мэзэхиро вновь откинулся на спину и посмотрел в небо. Там по светло-голубому морю плыли пушистые белоснежные облака.

— Я много бегаю. Очень. Но всё ещё медленнее своего отца в моём возрасте, — признал он, сосредоточив взгляд на облаке в виде лучника. Лучник был статен, красив и горд. Мэзэхиро представлял, что это он стоит там, среди других облаков, и всё ему нипочём. Представлял, что это он направляет стрелу к западу — туда, где за соседним облаком-кустом скрывалась Аматэрасу. Когда вырастет, он будет таким же сильным и смелым. Надо только ещё чуть-чуть больше стараться.

— Но ты быстрее всех наших мальчиков, — напомнил Мару. Это было правдой, но если бы сыну сёгуна было дело до успехов других учеников… Отец — вот его мерило.

— Если я хочу стать сёгуном — мне нужно смотреть на него, а не на тех, кто медленнее и слабее, — возразил Мэзэхиро. — Ёкай не станет медлить, и я не должен.

Теперь Мару завозился и, судя по звукам, так же откинулся на спину и уставился в небо.

— Война ушла так давно. Как думаешь, почему мы всё ещё враждуем? — тихо спросил он. Это были опасные слова. В последнее время ёкаи повадились селиться в столице, и жалобы от знатных семей поступали всё чаще.

— Ты же знаешь: они бандиты, устраивают беспорядки. Отец говорил, что северо-запад Иноси теперь сплошь опасные кварталы. Городские стражники там каждый день разбираются со сварами. Каждый день!

— И тебе не кажется, что это странно? Зачем ёкаям селиться здесь и устраивать беспорядки? Разве в столицу не едут из-за возможностей?

— Возможностей разбоя и грабежа, богатых-то тут больше, — хмуро ответил Мэзэхиро. — Ты же будущий император, Мару. Разве отец не объясняет тебе такие простые вещи?

Мару вздохнул и тихо-тихо ответил:

— Объясняет, конечно.

На этом их разговор закончился. Аматэрасу выглянула из-за облаков, но лучник так и не выстрелил — расплылся по небу бесформенной кляксой. Уж когда Мэзэхиро станет лучником, он не будет упускать целей.

* * *

Норико больше не заботилась о перевоплощении. Пусть шиноби и были ловчее и внимательнее других людей, а всё равно чёрную кошку ночью в упор не замечали. Она услышала разговор Тору и другого шиноби, которого раньше здесь не видела. И уже немного пожалела, что сказала об этом Иоши. Если сюда прилетит Киоко — плохо будет всем, и ей в первую очередь.

Проследив, куда он отвёл Чо, она юркнула за угол и дождалась его ухода. А когда подбежала к двери — услышала рыдания и на мгновение опешила, решив, что обозналась и там вовсе не её знакомая куноичи. Осторожно заглянув внутрь, Норико увидела, как Чо калачиком свернулась в углу, обхватив себя за трясущиеся плечи. До неё то и дело доносились всхлипы вперемешку с завыванием.

Это плохо. Очень плохо. Что вообще могло заставить Чо так рыдать?

Норико тихо-тихо подошла и ткнулась носом ей в щёку. Говорить казалось неуместным. Мокрые чёрные глаза открылись. Чо быстро утёрла слёзы и села.

— Что ты здесь делаешь? — зашипела она.

— А ты? — непонимающе уставилась Норико. — Тебя тут убить собираются.

— Я знаю.

— И прилегла порыдать? Ты даже не связана.

— Уходи. Забирай Ёширо и уходи, — зло сказала Чо.

Норико хорошо знала эту злость, слишком хорошо, чтобы действительно уйти.

— Что они с тобой сделали? — спросила она, пытаясь заглянуть куноичи в лицо и рассмотреть в глазах то, что не давало ей покинуть это место. — Не верю, что слова о предательстве так тебя задели.

— Просто уходи.

Норико принюхалась — и нос бакэнэко безошибочно почуял недавнюю смерть.

— Кем он был? Твоим другом?

— Учителем, — вздохнула Чо и поднялась.

Подойдя к полке с готовыми зельями, она осторожно коснулась ближайшего пузырька и взяла его в руки. За ним оказался бутон красивого цветка, который кицунэ выращивали, собирали, сушили и использовали в качестве пряности. Норико его только потому и узнала, что вечно чихала,