Заговор Красного Волка - Роберт фон Штейн Редик

почувствовала, как веревка туго натянулась — Таликтрум привязал ее к пирсу.

Они соскользнули вниз, черные бусины на нитке. Когда Таликтрум появился

седьмым, его тетя едва сдерживала ярость.

— Ты мог бы попасть в меня этим крюком, — сказала она. — И, как сын

24

-

25-

Талага, ты должен был спуститься по веревке последним.

Таликтрум пристально посмотрел на нее.

— Я последний, — сказал он.

— Что? — Дри быстро сосчитала. — Где Найтикин?

Таликтрум ничего не сказал, только опустил глаза.

— О нет! Нет!

— Это сделал мальчик, — сказала Энсил. — Какое-то рыбацкое отродье.

— Найтикин, — сказала Диадрелу. Ее глаза не переставали двигаться, выискивая угрозы среди ящиков и бревен, сложенных вокруг них, но ее голос был

глухим и потерянным.

— Он спас нас, — сказал Таликтрум. — Мальчик был демоном, он пытался

перерезать веревку и утопить нас. Кто знает, тетя? Может быть, это тот самый

парень, который рыдал из-за своего корабля. Тот, которого ты нашла таким

очаровательным.

Диадрелу моргнула, глядя на него, затем встряхнулась.

— Бежим, — сказала она.

К счастью, никаких неприятностей не произошло ни на барке, ни во время

прыжка с ее поручней на пришвартованное рядом судно для ловли креветок. Но на

борту небольшого суденышка чуть не произошла катастрофа: ее команда

пробиралась по баку, когда лодка качнулась и поток трюмной воды обрушился на

них, как река в половодье. Но они сцепили руки, как и положено икшелям, а те, что

были в конце, крепко схватились за крепительную утку, и поток прошел.

Мгновение спустя они подбежали к темной стороне рулевой рубки и взобрались по

ней на крышу.

Еще одна проблема. Носовой канат с «Чатранда» проходил прямо над ними, один из десятков канатов, привязывающих корабль, как колоссального быка, почти

ко всем неподвижным предметам на пристани. Этот тянулся от рыбацкого пирса —

из той самой точки, к которой они направлялись, — делал низкую петлю над

судном для ловли креветок, а затем резко поднимался на сотню футов или более к

верхней палубе «Чатранда».

Забраться на канат было достаточно просто, но подъем по нему оказался

ужасен. Если вы когда-нибудь карабкались по мокрому и скользкому дереву, то, возможно, имеете некоторое представление об их первых минутах. Теперь

представьте, что дерево не в шесть или семь раз выше вас, а в двести, без ветвей и, к тому же, грязное от смолы, водорослей и острых кусочков ракушек. И имейте в

виду, что у этого дерева нет ни коры, ни каких-либо опор для ног, и оно вздымается

и изгибается вместе с медленным покачиванием корабля.

Вверх и вверх, один перехват за другим. Когда они были в шестидесяти футах

от палубы, на горизонте появилось солнце, выглядывая из-за дождевых туч, и Дри

знала, что они открыты для взгляда любого гиганта, который посмотрит в их

сторону. Дюйм за дюймом, руки кровоточат от колючей веревки. Все это время она

ждала крика: Ползуны! Ползуны на швартовом канате!

25

-

26-

Последним кошмаром была крысиная воронка: широкий железный конус, надетый на эту и любую другую швартовную веревку, чтобы паразиты не сделали

именно то, что пытались сделать икшель. Устье воронки открывалось вниз и

расширялось, подобно колоколу, дальше, чем любой из них мог дотянуться. Дри и

Таликтрум тренировались ради этого момента на настоящем колоколе, в храме в

Этерхорде, но воронка была бесконечно хуже. Конус весил больше, чем все они

вместе взятые.

Двое из Восточного Арквала забрались внутрь, уперлись плечами в стенку

воронки и оттолкнулись ногами от тяжелой веревки. Задыхаясь и обливаясь потом, они наклонили воронку набок. Дри и Таликтрум ухватились за веревку ногами, как

будто ехали верхом на лошади, и наклонили верхние половины своих тел над краем

воронки.

— Вперед! — рявкнула она, и ее люди перелезли через них, используя их

спины и плечи как ступеньки. Затем: — Вы! — паре внутри воронки, и рядом с ней

зашипел Таликтрум. Дри тоже чувствовала это: огромный вес воронки, разрывающий ее ребра. Восточные арквали выползали из-под их ног, разворачивались на веревке ( Быстрее, о Рин, быстрее! ) и карабкались, как и

остальные, вверх по ее телу и телу Таликтрума. Зубы ее племянника были

стиснуты, а губы растянуты в гримасе боли. Но вместе они выдержали эту тяжесть.

— Поднимайся, тетя, — прошептал он.

Дри покачала головой:

— Ты первый.

— Я сильнее...

— Иди! Приказ! — Она не смогла вымолвить больше ни слова. И все же он

ослушался! Он взглянул вниз на ее выпирающие ребра, казалось, размышляя.

Затем, с той же грацией акробата, что и его отец в двадцать лет,