Предатель - Энтони Райан

крыльев поднял её выше, и она зависла над полем. Я увидел две капли белого света там, где должны были находиться её глаза, и она окинула паникующую толпу взглядом ястреба, ищущего добычу. На секунду светящиеся шары задержались на мне, и я почувствовал тепло её взгляда, словно мягкое прикосновение к сердцу, которое принесло понимание. Форма этих крыльев была знакома, потому что я видел их раньше, только тогда они были, скорее, из древней искорёженной кости, чем из пламени.

— Дух Малицита нашёл себе сосуд, — прошептал я, заворожённый существом, парящим над головой. — И Серафиль тоже.

Огненный блеск её взгляда потускнел, затем сместился, а крылья изогнулись так, что она повернула своё тело к беспорядочной массе войска Ковенанта. Многие кричали, другие потрясённо замерли, а ещё больше людей бежали. Некоторые, по-видимому, не подозревая о глубоких переменах в своей судьбе, нашли в себе решимость и объединились в роты, чтобы противостоять быстро приближающемуся нападению паэлитов. И когда стена наступающих лошадей и воинов встретилась с внешним краем войска, существо наверху сложило крылья и рухнуло вниз.

Ужасный, мучительный грохот атаки паэлитов мгновенно поглотил рёв новорожденного огня от вспыхнувших крыльев Ведьмы. Она низко пронеслась над кишащей толпой солдат Ковенанта, а следом за ней вспыхнула река пламени. Столкнувшись с яростью паэлитов спереди, и с пеклом сзади, зарождающиеся боевые порядки армии восходящей-королевы распались. Воины-паэлиты рубили и кололи, а их кони поднимались на дыбы и били копытами по массе солдат перед собой, прорезая глубокие проходы через остатки шеренг врагов.

Солдаты бежали мимо меня, а я среди всего этого хаоса пытался разглядеть Эвадину, спеша к холму, на котором она расположилась. Однако вскоре поток бегущих или обезумевших людей стал слишком густым, и мне пришлось пробиваться сквозь него. Но всё равно, их было слишком много, и я оказался в плотной толпе, в которой одни были обожжены, другие явно обезумели, и все кричали и молотили как друг друга, так и меня. Я рубанул по руке, которая впилась пальцами в моё бедро, и перерезал её у запястья, а потом несколько раз ударил по чьему-то ухмыляющемуся, бормочущему лицу, пока оно не исчезло из поля зрения. Давка усилилась, я ударил ножом в покрытую волдырями дымящуюся грудь и обнаружил, что меня поднимает в вихре толпы, воздух вырвался из лёгких, а ноги потеряли опору на земле.

Освобождение пришло потрясающе внезапно: давка тел разошлась в стороны со шквалом сдавленных криков и влажных шлепков. Задыхаясь, я упал на колени и трясся в конвульсиях, пока не рассеялась красная дымка, затуманившая зрение. Рядом приземлилось что-то твёрдое и влажное, забрызгав меня тёплой жидкостью, часть которой со знакомым железным привкусом попала в рот. Выплюнув кровь, я поднял глаза и увидел чудовище.

Обнажённое тело Эйтлиша с головы до пояса покрывала красная слизь в точечках плоти. Он раздулся до гораздо больших размеров, чем я когда-либо видел раньше, и непристойно увеличенные мышцы пронизывали канаты вен, которые, казалось, наверняка лопнут в любую секунду. Глядя на его лицо, я подумал, что он обезумел от битвы и сейчас хрипло рассмеётся. Вместо этого увидел прищуренный взгляд и тёмный расчёт. «Он собирается убить тебя», — предупредил меня призрачный мальчик в окаменелом лесу. Теперь я снова столкнулся с неопровержимыми доказательствами правдивости, присущей мёртвым.

— Это просто ревность? — спросил я его. — Или что-то более важное? — Повернувшись, я бросил взгляд на огнекрылое существо, снова парившее над головой. — Ты думаешь, что она должна тебя любить, но это не так. И если ты всегда знал, что она такое, то и это тоже знаешь.

Его глаза прищурились ещё сильнее, и я понял, что если бы он убил меня сейчас, то это навсегда осталось бы тайным преступлением, которое видели только безумцы, поскольку взгляд Доэнлишь был направлен куда-то в другую сторону. Затем он с рычанием протянул ко мне руку, схватил меня за плечо и поднял на ноги.

— Твоя жуткая женщина, Элвин Писарь, — прогремел он, — где она?

Обнаружив, к своему удивлению, что украденный меч всё ещё у меня в руках, я направил его в сторону холма. Толпа вокруг нас поредела, землю усеивали тела с различной степенью изломанности или расчленённости. Однако войско Ковенанта, похоже, пыталось сплотиться вокруг Эвадины. Я лишь мельком заметил высокую фигуру в доспехах над чащей алебард и пик, и мой живот скрутило от тошноты при виде ребёнка, которого она всё ещё держала в руках.

— Не отставай, — проворчал Эйтлишь, его голос теперь приобрёл звериный, нечеловеческий оттенок. Опустив массивные плечи, он бросился на сомкнувшиеся ряды перед нами. Понятно, что те солдаты, которые только начали восстанавливать остатки храбрости, быстро снова потеряли её, столкнувшись с таким существом. Мудрые и охваченные ужасом разбегались перед ним, а глупые и отважные пытались устоять и умирали за это. Монстр отбросил дюжину противников в сторону на несколько шагов, доспехи гнулись и кости трещали, пока он прокладывал путь. Я держался за его спиной так близко, как только осмеливался, опасаясь попасть под сокрушительный удар одной из его рук. Несколько душ похитрее, которым хватило ума не стоять на пути кровожадного гиганта, по-прежнему хотели пролить кровь предателя и нападали на меня позади Эйтлиша, так что мне тоже пришлось убивать.

К тому времени, когда мы начали подниматься по склону, я уже ясно видел Эвадину. Она высоко подняла свой меч, взывая к тем заблудшим душам, которые всё ещё готовы были примкнуть к ней.

— Закалите свои сердца против иллюзий ведьмы! Знайте, что только на мне благословение Серафилей!

Её слова по-прежнему сохраняли большую часть своей силы, поскольку продвижение Эйтлиша тогда замедлилось, а число нападавших с обеих сторон выросло. Я обнаружил, что отбиваюсь от чащи колющих алебард и пик. Других так раззадорили слова их королевы, что они бросились на чудовище. Их лезвия не производили большого впечатления на его кожу, оставляя вместо порезов неглубокие царапины, в то время как он отвечал размытыми взмахами рук. От силы его ударов солдаты падали, словно кегли, или подлетали в воздух, но всё равно бесстрашно пытались преградить ему путь. Кричащие прихожане с дикими глазами бросались на нас, а я прижался к его стеноподобной спине и дико рубил мечом.

Я рубил одно злобно кричащее лицо за другим, а Эйтлишь крушил черепа и колотил тела — теперь наше продвижение остановилось. Наполненная силой отчаяния, моя рука с мечом продолжала свою кровавую жатву, пока чьи-то бешеные ладони не схватили клинок, не обращая внимания на пальцы, которых оно им стоило. Тщетно я пытался вырвать оружие, пиная и