Предатель - Энтони Райан

— Вы оказываете мне большую честь, миледи. — Я поклонился и указал на ступени собора. — Пройдём?

Всё огромное здание теперь стало намного чище, чем во время пребывания восходящей-королевы в Атильторе, поскольку тогда подобными вещами пренебрегали. Город по-прежнему оставался мрачным, ведь Эвадина даже здесь не сдерживала своего гнева. Обширную виселицу разобрали, а обломки множества разрушенных домов расчистили. Я испытал некоторое облегчение, обнаружив, что библиотека нетронута вместе с большинством книг, за исключением самой ценной, которая была украдена, когда назначенные Эвадиной библиотекари сбежали от Войска Короны.

Победа короля Артина над Лжекоролевой ознаменовалась большими празднованиями по всему королевству, а также исходом на восток бесстрашных приверженцев веры Воскресшей мученицы. От самого Восходящего войска мало что осталось, за исключением нескольких обезумевших душ, которые продолжали бродить по лесам возле за́мка Амбрис, где они бредили или бормотали о явлении Серафиля, свидетелями коего они стали. Но армия восходящей-королевы по большей части стала пеплом или трупами, и слугам Лорайн потребовались недели труда, чтобы расчистить всё или предать тела земле.

Другие, которые по-прежнему провозглашали Эвадину Воскресшей мученицей и цеплялись за её пример, начали свой путь на восток, хотя некоторым хватило глупости проповедовать от имени Эвадины — эти объявляли сообщения о её смерти ложью Алгатинетов и обещали её скорое возвращение и праведную месть. Наградой за такое красноречие обычно был град камней, если им везло, а если нет, то расправа. Однако большинство из этих воскресчиков, как их стали называть, мудро предпочли бежать в более безопасные места, и, надеюсь, никогда больше не побеспокоят эти земли.

— В этом часть твоей роли: следить, чтобы я не споткнулась, — напомнила мне Эйн, изящно вложив свою руку в мою, когда мы начали подниматься по ступенькам. — Моё платье не создано для таких простых задач, как переход из одного места в другое.

На платье с длинным шлейфом, с кружевами цвета слоновой кости и лифом, расшитым золотом, настояла принцесса-регент со словами: «Герцогиня не может выходить замуж в лохмотьях». Мы поднимались по ступенькам, а принцесса Дюсинда позади нас послушно несла в своих маленьких ручках край шёлкового шлейфа.

Сама церемония была, к счастью, короткой. Её проводил незнакомый мне старший священник в ранге стремящегося, который избежал чисток Эвадины потому, что во время всего кризиса удачно находился в паломничестве далеко на востоке. Герцог Гилферд выглядел довольно красиво в серебряных позолоченных доспехах и беззастенчиво восхищался своей невестой. Эйн же со своей стороны сохраняла безмятежность и достоинство на протяжении всей церемонии. Очевидно, её не беспокоило присутствие значительной части знати Альбермайна, переживших то, что стало известно, как Война мученицы. Герцог Лермин Дульсианский, разумеется, отсутствовал, поскольку оставался под строгим королевским запретом выходить за пределы своего герцогства. Герцогиня Лорайн прислала впечатляюще дорогие подарки, но попросила прощения за своё отсутствие из-за множества неотложных обязанностей в Шейвинской Марке, главной из которых была ликвидация ущерба, нанесённого за́мку Амбрис. Кроме того, лишь горстка рианвельской знати подчинилась призыву принцессы-регента, и главный среди них — бывший посол Жакель Эбрин, недавно назначенный на роль лорд-губернатора. По его напряжённому поведению я мог сказать, что он предпочёл бы играть в кости где-нибудь в таверне, а немногочисленность его свиты не предвещала ничего хорошего для будущего единства королевства. Я решил не заостряться на этом, поскольку подобные заботы больше не были в моей компетенции.

Когда пришло время, и стремящийся спросил: «Кто провожает эту женщину на попечение её мужа?», я послушно вложил руку Эйн в протянутую ладонь Гилферда, после чего священник связал их шёлковой лентой.

— И сим, — протянул он, — эти две души соединяются пред Серафилями и по примеру мучеников отныне и во веки веков.

Когда они поцеловались, и я увидел, с какой яростью Эйн обняла своего мужа, все мои сомнения относительно мудрости её выбора улетучились. Теперь это была исцелённая душа, для которой убийства, как я надеялся, останутся смутным и отвратительным воспоминанием. Я чувствовал, что хотя бы с ней у меня получилось что-то правильное.

* * *

За официальной церемонией последовало собрание в саду собора, где однажды я наблюдал, как Эвадина заключила сделку с братом Леаноры. Теперь казалось, всё это произошло настолько давно, что это событие уже отошло в историю, а не в относительно недавнюю память. Я пил вино из хрустального кубка и смотрел, как Эйн и Гилферд, со связанными лентой руками, обходят гостей. Молодой герцог казался мне чопорным и неуклюжим на фоне общительного обаяния его невесты.

— Я льщу себя надеждой, — сказала Леанора, подходя ко мне и склонив голову в сторону счастливой пары, — что неплохо её обучила, вам так не кажется?

— Она будет править герцогством под вашим любезным руководством, а он сразится в любых битвах, в каких только потребуется. — Я поднял за неё свой кубок. — Прекрасная партия, ваше величество.

— Это целиком и полностью их собственный выбор, уверяю вас. По правде говоря, я даже просила её на время отказаться от брака, поскольку считаю самой полезной фрейлиной, когда-либо появлявшейся при дворе. Но любви, а тем более юной любви, так просто не прикажешь. — Она замолчала, потягивая вино, и осторожно глянула поверх края бокала. — Интересно, милорд, вы больше не обдумывали моё предложение?

— Обдумывал, и пришёл к выводу, что моё мнение не изменилось. Хотя, разумеется, я благодарю вас за ваше внимание.

— Стать лорд-маршалом войска Короны — это, возможно, вершина рыцарских амбиций, и всё же вы этого избегаете.

— Ваше величество, у меня никогда не было рыцарских амбиций, и я чувствую, что на своём веку повидал достаточно сражений. И буду считать себя счастливейшей из душ, если никогда не стану свидетелем нового. Кроме того, — я указал на небольшой отряд присутствующих алундийских дворян, среди которых Рулгарт был самым высоким, — мне кажется, что под рукой есть гораздо более подходящий кандидат.

— Алундийский лорд-маршал. — Леанора усмехнулась. — Вряд ли. И к тому же лорд Рулгарт любезно принял роль лорд-губернатора Алундии до тех пор, пока его племянница не достигнет совершеннолетия. Когда же настанет тот день, он заявил о желании вернуться в каэритские земли. По всей видимости, там он в большей степени чувствует себя дома.

Я перевёл взгляд на Дюсинду, которая играла с группой других бегающих и хихикающих детей. Молодой король Артин стоял в стороне от них, и с его лица не сходило раздражённое выражение.

— Итак, — сказал я, — Дюсинда будет одновременно герцогиней Алундии и королевой Альбермайна. Немало власти для такой юной особы.

— Моя будущая невестка для меня драгоценна.

«Драгоценней, чем избалованный, лишённый чувства юмора щенок,