Проклятие Эгиды - Сона Исаева

— Погодите-ка, — чудик резко перестал плакать над разбитым другом и вернулся к карте, — кажется, так даже лучше.

— Только скажи про удачу, — тихо прорычал Гончий Фаркасу, который только-только собрался что-то ляпнуть.

Неужели получилось? Ну блин, ну…

Все вернулись к столу.

Я тоже хотела посмотреть, что там, но на меня бросили такой убийственный взгляд серых глаз, что захотелось пересмотреть свои приоритеты.

Но тут все потеряли ко мне интерес. Кажется, с картой начали происходить невероятные метаморфозы, даже на каменном лице в шрамах отразилось что-то, отдаленно напоминающее удивление.

— Что это означает? — Хмуро спросил Гончий.

Из-за низкого роста мне вообще не было видно. Еле-еле удалось подтянуться на передних лапках и положить усатый нос на стол, чтобы посмотреть, что всех так шокировало. А посмотреть было на что… Карта медленно тлела от алого огня, а после, не успев истлеть до конца, синим пламенем возвращалась в исходное состояние.

— Кровь не может себя найти, — тихо проговорил колдун, косясь на погибший арбузик.

— Повторю свой вопрос. Что. Это. Значит?

— Человека, в чьих жилах течет эта кровь, нет.

— Девушка погибла? — Фаркас выглядел расстроенным, причем искренне.

— Нет, карта бы показала зеленое пламя Вечного Сияния, девушка не мертва.

— Так она жива?

— Нет.

На этот раз гнев неуравновешенного Гончего обрушился на бедолагу с накрашенными ресничками. Мне даже жаль его стало. Только что потерял своего верного соратника, которого лучше есть охлажденным, ритуал не задался, так еще и на злого человека нарвался. А он ведь ни в чем не виноват. Колдун на самом деле искренне не понимал, как такое может быть.

А я понимала. Конечно, такого человека нет, есть кошка! Мне не совсем ясно, как это работает, как из такого большого млекопитающего могло получиться маленькое животное, в смысле, куда делось остальное? Но в жилах людей и котов наверняка течет разная кровь. У меня сейчас совсем другие инстинкты. Запахи странные, вижу не так, как видят люди, и дело даже не в цветах, а в ракурсе в принципе. Это как смотреть через широкоугольную камеру. И какие же наивные люди, когда пытаются подкрасться к котам незаметно. Мы прекрасно слышим и видим, считайте, затылком и ушами, просто доверяем.

Ритуал сработал. Только, кажется, то, что провернула со мной бабка в лесу, слишком дико даже для местного населения, им и в голову не может прийти, что я видоизменилась и сейчас вылизываю себе животик с маниакальным азартом в качестве вечерней медитации. И что я прекрасно сейчас слышу звон от метки Гончего.

Все сложилось настолько хорошо, что я не сдержала улыбки. А вот Гончего мой самодовольный вид раздражал.

Ой, да что тебя вообще не раздражает?

Может, он не доедает? Кроме булочки с мясом он, кажется, за весь день больше ничего не ел.

Колдуна было решено оставить в особняке на добровольно-принудительной основе для дальнейшего выяснения обстоятельств. Люди Гончего возвращались ни с чем: никто не видел подходящую под описание девушку нигде. Никто не видел и новых лиц женского пола вообще.

Для Гончего я как сквозь землю провалилась.

Но он, к моему превеликому сожалению, вообще не выходил из кабинета, где находилась так называемся Первая книга Древних. Те листы на хаосгосском, по которым я писала дипломную работу, как раз из этой книги. Страницы в ней, конечно, не пронумерованы, но стиль, бумагу и чернила не узнать было невозможно. А, может, и из Второй книги Древних, которая сейчас где-то с Зариной в безопасности.

Гончий как назло остановился не на тех страницах, которые были мне интересны.

Я как обычно обустроилась на столе, то и дело возвращаясь на него с завидным упорством, сколько бы нервный Гончий меня ни прогонял. Он уже грозился свернуть шею мне, а потом Фаркасу, или все же мне, но на глазах Фаркаса; шантажировал утоплением меня и всех моих котят, если я не уйду с глаз долой; обещал отрезать хвост, если он еще хоть раз дернется, нарушая порядок на столе. Один раз даже поклялся, что отдаст меня Астрид для муфты, но после успокоился. Лишь молча убирал тот самый хвост.

Он так зачитался набросками своего перевода, да и я в том числе, что бессознательно наматывал кончик моего хвоста на указательный палец. Даже я не сразу это заметила.

А потом закрыл кабинет на ключ, предварительно выгнав меня, опасаясь, что я испорчу его перевод. Как можно испортить то, что изначально неправильно?

Все так верят в дикое пророчество, где должны погибнуть невинные, но никто не удосужился сделать перевод правильно! Дайте мне всю книгу, и окажется, что там вообще предсказано всего лишь праздник какой-нибудь справлять, а не гибель мира. Ну ей-Богу, как дети малые.

— Запри все двери, — отдал приказ сонному охраннику Гончий, — сегодня ночью по территории должны ходить собаки. Не хочу, чтобы они пробрались внутрь, учуяв запах жертвы, — добавил он, покосившись на меня.

Как мило. Из уст этого человека, это прямо забота.

Я так расчувствовалась, что решилась стащить пирожок для Гончего. Какой бы Астрид ни была злюкой, но я быстрее.

Гончий настолько удивился моему появлению с пирожком в зубах, что не сразу нашелся, что мне ответить.

— Ты принесла мне добычу? — С удивлением спросил он.

Добычу, скажешь тоже. Скорее, улов в общак. Видно же, что голодный.

— Кошки обычно несут хозяевам мышь или крысу.

Я фыркнула, показав свое отношение к этому. Видела я здесь мышей, милые создания, на мою территорию не заходят, жуют мелких жучков, спасибо лучше скажите. А сыр не они сгрызли, а Астрид стащила.

— Мяу, — жуй давай, чтобы на кошек с кинжалами больше не кидался.

Только я устроилась в тепленькой кроватке напротив камина, как меня вырвали из полудремы чьи-то не очень нежные руки.

Гончий? Неужто решил и впрямь на глазах у Фаркаса шею мне свернуть?

Но он лишь принес меня к себе в спальню. Не раздеваясь, Гончий рухнул на кровать, а меня, прямо как подорожник, положил на свою звенящую ногу.

Поза была настолько неудобной, что я проиграла желанию пошевелиться.

— Останься, — послышался уставший голос.

Но знаю, какие ощущения приносит эта метка, но скорее всего приятного мало. Каждый раз, когда Гончий злился, звон становился громче, он его не слышал, но подсознательно реагировал. Наверное, само осознание, что на тебе поставили клеймо, — не самая приятная вещь.

Преисполненная людского сострадания, покрутилась на ноге Гончего, пытаясь улечься поудобнее, покрутилась опять, споткнулась и упала на ногу. Как-то не привыкла спать с неприятными