Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

– Я точно не знаю. Но я не удивилась бы, узнав об этом. Иногда по утрам Хеннинг и Бенедикта выглядят усталыми. Хотя они и ничего не говорят.

Значит, точных доказательств его присутствия в доме пока не было. Усталыми по утрам можно было быть по многим причинам.

Старая комната Ваньи действительно выглядела теперь совсем по-другому! Но Тамлина там не было. И они направились в то крыло дома, где ей предстояло теперь жить.

– Мы с отцом должны уехать вечером. У него деловая встреча в Кристиании, и ее невозможно отложить. Ты поедешь с нами?

– Нет, спасибо, – ответила Ванья. – Я устала с дороги, и буду рада остаться дома. Я вполне могу побыть здесь одна, так что поезжайте!

Вид у них был озабоченный, но ей удалось убедить их в том, что она справиться сама.

Они и в самом деле прекрасно обставили ее новые комнаты – частично старой мебелью, а частично мебелью, полученной ею в наследство от ее бабушки Саги. Она была просто в восторге! И папа Хеннинг передал в ее распоряжение чековую книжку, оставшуюся после Саги, так что теперь она сама могла себе купить что-то. Она пришла в неописуемый восторг, как это сделала бы любая шестнадцатилетняя девушка на ее месте. О, теперь она сможет хорошо одеться! После двух лет, проведенных в доме вдовы священника, она так хотела быть красивой и экстравагантной!

– Итак, мы покидаем тебя, Ванья, – сказал Хеннинг. – Ты можешь вымыться и осмотреть свои новые комнаты. Через полчаса будет готов ужин.

– Хорошо, я все успею сделать за это время.

– Это будет праздничный ужин в честь твоего приезда, – с улыбкой сказал Хеннинг. – Ты сможешь попробовать вина!

– Ой-ой-ой! – воскликнула Ванья со смехом. – Что бы сказала на это бабушка!

Они тоже засмеялись.

Глубоко вздохнув, Ванья огляделась по сторонам. Ей здесь очень нравилось. Мама повесила голубые бархатные шторы, прекрасно гармонировавшие с красивой мебелью Саги в стиле рококо, отец сделал для нее ванную. Налив воды в ванну, она основательно вымылась. Это было так приятно после долгой дороги. В одном нижнем белье она вышла в спальню, чтобы выбрать подходящую юбку.

– Неплохо, – произнес хриплый, гулкий, дразнящий голос.

Вздрогнув, Ванья огляделась по сторонам, одновременно схватив с постели покрывало и завернувшись в него.

На ее письменном столе сидел демон и смотрел на нее. Он стал огромным и сильным, ошеломляюще мужественным. Он был теперь больше похож на человека, чем на демона.

Но глаза его были недобрыми. В них светилась почти фанатическая…

Она не сразу подобрала нужное слово.

Жажда убийства?

7

Ванья пыталась собраться с мыслями, но могла думать только о его подчеркнуто мужественной наружности, сильном, мускулистом сложении, его лице, притягивающем взгляд своей неправильностью черт.

Кожа его стала более темной, приобрела зеленовато-коричневый оттенок, брови стали изогнутыми и удлинились, доходя почти до заостренных кверху ушей. Густая поросль зелено-черных волос покрывала грудь, всю нижнюю часть живота. И Ванья не осмеливалась даже думать о том, что скрывалось под набедренной повязкой.

– Как твоя рана, Тамлин? – смущенно спросила она, испугавшись его враждебного взгляда.

– Какая еще рана? – грубо спросил он.

– На плече.

На лице его появилась гримаса раздражения.

– Не напоминай мне об этом, – прорычал он. – Кто ты такая, Ванья?

– Кто я такая? Но ты же знаешь!

– Не притворяйся! Как могло получиться, что ты, обычный человек, способна видеть меня?

– Но ведь мы уже говорили об этом, – ответила она, быстро надевая юбку. – У тебя есть свои тайны, а у меня – свои.

Он слез со стола и с силой ухватил ее за руку, другой рукой срывая с нее юбку.

– Так больше дело не пойдет. Ты ведь теперь знаешь мою тайну, знаешь, почему я оказался здесь и почему я слежу за вами всеми, знаешь, кто мой господин. А о себе ты молчишь. Ну!

У нее тут же появились подозрения, и она спросила:

– Почему тебе вдруг так захотелось это узнать?

– Потому что…

Тамлин замолчал. Еще немного, и он выдал бы себя. Он чуть было не сказал: «Потому что я не имею права убивать тебя, пока не узнаю всю правду о тебе».

В таком случае, она никогда не рассказала бы ему о себе.

У Ваньи мелькнула догадка о чем-то подобном. Но она не предполагала, что он настроен так решительно. Она молчала.

Помимо желания его рука сама легла на ее уже развитую, налитую грудь. Его пальцы нервозно теребили ее кожу, он облизывал языком губы. Рот его растянулся в дьявольской усмешке.

– Поиграем немного?

Она заметила, каким злым он был теперь. И, несмотря на то, что сердце ее болезненно стучало, она ответила спокойно:

– У меня сейчас нет времени, меня ждут к ужину. Не могли бы мы обстоятельно поговорить сегодня вечером? Мне кажется, у тебя сейчас вовсе не игривое настроение. И тебе не удастся склонить меня к играм, будучи в таком скверном расположении духа.

Он грубо оттолкнул ее от себя.

– Проклятая девчонка! Да, ты права, я не настроен теперь играть. Но ты ведь знаешь, что под игрой я подразумеваю мучения. Не думай, что я намерен удовлетворить тебя, как ты того хочешь, дьявольская похотливая шлюха! Я собираюсь замучить тебя так, чтобы ты на коленях умоляла меня дать тебе то, чего ты так жаждешь – да, это я сделаю! Ты будешь рыдать от вожделения, Ванья, но ты ничего не получишь, а потом я…

Он не закончил свою мысль.

– Убьешь меня? – холодно спросила она. – Могу я теперь одеться к ужину?

Он в бессилии стиснул зубы, ему так и не удалось сломить ее.

А Ванья продолжала:

– И почему ты вообще вбил себе в голову, что я хочу тебя? Ты сделал мне мало приятного.

Она отвернулась, чтобы надеть через голову юбку. А он в тот момент запустил руку к ней под нижнюю юбку и ощупал ее между ног. Это произошло так быстро, что Ванья не успела увернуться.

– Не хочешь? – с триумфом воскликнул он. – У тебя там все течет, как в канаве!

Ванья пришла в такую ярость, что уже не отдавала себе отчета в том, что делает. Она ухватила его набедренную повязку и наткнулась на огромный поднятый член. И она тут же отдернула руку, словно обожглась.

– У тебя нет причин для триумфа, – сказала она, наконец натягивая на себя юбку. Она вся дрожала от возмущения, и в то же время не могла удержаться от смеха. И, будучи