Танец Ведьмы - Blackmourne

что это его волосы, об альтернативах он старался не думать. Как старался не думать и о том, кто нарисовал безыскусный рисунок этих двоих и ещё одной маленькой фигурки на куске бумаги, найденной им в глубине сумки.

Ланн вздохнул: боевая концентрация прошла, и сейчас накатывало сожаление. Он очень не любил убивать. Привычно встряхнув головой, он выбросил из неё всё лишнее и поднялся из оврага. Сейчас он собирался пересечь Старую Чащу, путь через неё займёт не меньше недели, да и места эти слыли гиблыми. С северной стороны Чаща граничила с Пустыми Землями, давно брошенными людьми и сейчас населёнными лишь разного рода тварями, порождениями древней магии. На юг-восток уходила до Улонских озёр и южного тракта, соединяющего земли Тарсфола с вольными баронствами.

Судя по рассказам отца, когда-то исходившего на своих двоих всё королевство, Старая Чаща была единственным местом, куда он так и не сунулся. Уж больно жуткие слухи ходили об этих местах у бывалых охотников. В целом это было определённо не то место, куда Ланн бы направился по своей воле, но оно идеально подходило для того, чтобы пропасть на пару недель, пока его разыскивают по всему королевству. Барон не допускал сомнений в том, что он оттуда выберется, сейчас его Воля должна быть крепка, как никогда. К тому же он пообещал себе обязательно встретится с Айром в памятном форте Равен.

Молодой барон споро зашагал на запад, под кроны высоких дубов и вязов.

Глава 5. Сердце Чащи

Глава 5. Сердце Чащи

Ближе к полудню Ланн как будто пересёк незримый барьер, отделяющий обычный лес от Старой Чащи. Сначала изменился воздух, привычные запахи леса стали ярче, насыщеннее, живее. В этом месте не чувствовалось обречённости Северных Земель, а от обычных лесов королевства, Чаща отличалась так же, как хищный волк отличается от смирного сторожевого пса. Издревле люди подминали окружающую их действительность под себя — с помощью орудий труда или магии. Это место было иным. Оно не привыкло к человеку. Старой Чаще на человека было плевать — она жила по своим законам, что возникли гораздо раньше, чем человек.

Незримое давление древности обрушилось на плечи барона — он словно шёл по руинам старого и забытого мира. Природа вокруг тоже стала постепенно меняться. Обычные и привычные деревья и кустарники постепенно вытеснялись их хищными, заточенными исключительно на выживание, аналогами. Гордые и величественные стволы тянулись вверх на десятки метров и сходились кронами высоко над его головой, погружая всё вокруг в таинственный полумрак, в котором груды валежника и бурелома чередовались с ощетинившимися иглами зарослями.

А ещё в этом лесу витало что-то… похожее на Волю. Закрывая глаза, он ощущал вечное движение вокруг — обволакивающее и увлекающее за собой. Хищник и жертва, жизнь и смерть, вечный цикл взывал к первобытным инстинктам, что были отринуты людьми. Человек, обладающий Волей, — прежде мира — всегда видит себя. Именно его Я для него первично. Этот лес пытался изменить его, заставить жить по его законам. — Прямо как отец, — подумал с усмешкой барон.

Он прежде уже ощущал это давление, три года назад. И не слишком его опасался, это было лишь эхо, опасное, но безликое. Бескрайняя Воля, лишенная самого важного - Цели, разливалась вокруг. Чем ближе он подойдет к ее центру, тем сильнее будет воздействие, но Ланн привык жить под чуждым давлением и был уверен, что сможет справиться с этим примитивным зовом, направленным на основные инстинкты, более древние, нежели разум.

Солнца отсюда было не разглядеть, но Ланнард ощущал всем своим естеством, что близился полдень. Незамутнённый восторг захлёстывал его с каждым шагом — куда более яркий, чем во время прошлого визита в Чащу на севере. Сейчас лес его словно узнавал, — именно его он звал войти под свои зелёные своды. В этом зове не ощущалось угрозы, но Ланн был абсолютно уверен, что стоит колесу совершить половину оборота, как ласковый, наполненный любовью лес сменится мрачным лабиринтом, в котором начнётся игра на выживание. Сейчас, пока диковинные растения спрятали колючки и не пытались ухватиться за ноги, нужно было найти относительно спокойное место для того, чтобы встретить там ночь.

Чаща была полна жизни. На данный момент — сытой, мирной и спящей. Двигаясь спорым шагом, перепрыгивая через рухнувшие стволы деревьев и обходя излишне разросшийся кустарник, Ланн частенько замечал следы крупных зверей, лишь отдалённо похожие на волчьи, но значительно массивнее, с утопленными в грунт подушечками широких и толстых задних лап, словно звери иногда поднимались на них, чтобы оглядеться. В густом кустарнике он также наткнулся на застрявшие клочья меха яркого, серебристого оттенка, а на некоторых деревьях, мимо которых он пробегал, зияли свежие раны, оставленные острыми когтями на высоте больше двух метров. Обычно так территорию отмечали медведи, но следы неподалёку указывали, что это те же волкоподобные твари.

Когда погасли остатки солнечных лучей, что пробивались сквозь плотный зелёный полог, Ланн уже успел подобрать подходящее убежище для ночёвки. Это был старый, сухой, но всё ещё крепкий дуб с удобным дуплом на высоте в несколько человеческих ростов. Умирающий, печальный великан стоял в центре залитой лунным светом поляны, на небольшом отдалении от окрестных деревьев — даже молодая трава у его основания выглядела блеклой и пожухлой от почти физически ощущаемой атмосферы смерти и скорби. Посреди Чащи, что была пропитана энергией