Танец Ведьмы - Blackmourne

— Вы не представились, а ещё, кажется, что-то спутали. Рыцарь здесь я! А посему, изволю проводить заплутавшего в лесу ребёнка назад к людям.

— Лейнард. Родовое имя оглашать не буду, не хочу тебя перепугать раньше времени, — стараясь казаться таинственным, прошептал солнцеволосый.

— Ланнард, но лучше просто Ланн. Наши полные имена настолько похожи, что я опасаюсь нас будут путать. Я Грейсер, сын героя, и очень этим горжусь! — воскликнул я и весело потряс его ладонь.

Когда мы выбрались из леса и наконец-то вернулись домой, отец в пьяном угаре нас на радостях чуть не прибил. Оказалось, что Лейнард — единственный потомок младшей сестры самой королевы, также недавно утративший мать. Её Величество, впечатлённая доблестью барона Грейсера, отправила его к нам, дабы отец обучил будущего герцога всему, чему сможет. А это было очень немало — не просто так его уважали все в королевстве и даже прозвали героем. Мда, если признаться, я даже тогда его ещё уважал. Восхищался им. Откуда мне было знать, во что может превратиться человек из-за вина, тоски и отчаяния?

Конец интерлюдии.

***

Когда рассвело достаточно, чтобы продолжать путь, ночные хищники уже разбежались. Всё тело затекло, плечи и бёдра ныли, а голова была тяжёлой. За последние три года, проведённые в столице, Ланн совсем отвык от жизни в дикой природе, теснота дупла и невозможность вытянуть ноги сделали предполагаемый отдых больше похожим на пытку. Но силы он всё же восстановил и был способен к ещё одному дневному переходу. Перед тем как покинуть спасительное дупло, он решил повнимательней изучить таинственное дерево изнутри и был не слишком-то удивлён, обнаружив рунический символ — разорванный круг с клинком в центре. Он был более фрагментарным и, похоже, древним, но всё равно был похож на запрещённые знаки культистов-мучеников, поклоняющихся Разрушителю. Их подвергали гонениям по всему королевству, а священные книги сжигали, но Ланнард кое-что знал о них от отца.

Последователи Разрушителя верили, что жизнь — это сон пленённого разума, и лишь максимально трагичная и мучительная смерть способна его освободить из оков и возвысить над бренной реальностью. Их чудовищного бога, мечтающего уничтожить всё сущее, они сами называли не иначе как «Освободитель» и считали истинным ликом священного Воина, которому официально поклонялись в Тарсфоле.

Больше восьмидесяти лет назад, при правлении ещё прадеда нынешней королевы, во время великой чистки, объявленной этому культу, большую часть искренних последователей тёмного бога сожгли на кострах, отправив в посмертие максимально болезненным способом, о котором они накануне казни умоляли своих палачей. Похоже, некоторые недобитки скрылись в тени Чащи, как и многие другие изгнанники и отщепенцы, а этот дуб был священным объектом их поклонения.

Чтобы не сердить грозного бога, Ланн решил оставить в дупле немного провизии в качестве подношения. Барон был не слишком религиозным, но прагматично решил, что ссориться с высшими силами, если они всё же есть, — куда более проблематично, чем лишиться небольшого куска пирога, что позаимствовал у недавно убитых охотников за головами. После чего, осторожно спустившись наружу, он осмотрел окрестную местность. Пусть Айр всегда насмехался над его безалаберностью, но, оставшись один, Ланн проявлял неплохие навыки следопыта, полученные во время обучения у отца.

“Волков”, что мешали ему сладко поспать, судя по всему, было пятеро. Четверо — сравнительно небольших монстров, размерами сравнимые со взрослым мужчиной, плюс ещё одна, поистине монструозная тварь, весом с боевого коня. Клок серебристой шерсти, обнаруженный ранее, принадлежал именно ей, и, судя по оставленным следам, это был вожак небольшой стаи. С учётом того, что вой затих только ближе к утру, они вели ночной образ жизни, проявляя пик активности ближе к полуночи, когда Зов был максимально силён. А значит, скорее всего, мирная и полная неги дневная песнь была противоположна их хищной сути, являя собой ту часть инстинктов, что вели к размножению, а не убийству.

Ланнард был лишён и этих потребностей, он никогда не испытывал физической тяги к кому-то, лишь эмоциональную близость, которую воспринимал скорее как родственные чувства. Он любил Сэру и Айра — на этом короткий список заканчивался. Когда-то, до ссоры, ему был дорог герцог Восточный, но сейчас это был лишь призрак потерянных воспоминаний. Его память, фиксируясь на достижении Цели, старательно избавлялась от всех мучительных, мешающих элементов. Лишь с одним она так и не смогла разобраться — с желанием защитить сестру, что Ланн пронёс через всю жизнь.

Неутомимо шагая по наполненному вечным движением лесу, он ощущал душевный подъём. Как и тогда, три года назад, Дикая Чаща пробуждала в нём первозданное счастье, простую, плотскую радость чувствовать себя живым. Под ее воздействием застывшее лицо мертвеца трескалось и медленно начинало спадать. Поддавшись дурману, Ланн даже начал насвистывать какую-то нехитрую песню, подслушанную на званых балах, и оказался совершенно не готов к последующей встрече.

Солнце только-только начало клониться к закату, когда, преодолев холм, у