Забираю вас себе! - Тина Солнечная

Я замерла, на мгновение перестав дышать. Мейлон тоже застыл, зависнув надо мной, горячий, тяжёлый, с напряжённым взглядом, в котором сияло желание — дикое, нетерпеливое. Его член твёрдо упирался мне в пах, и он не двигался, но я чувствовала, как пульсирует напряжение. Он ждал. Моего решения.

Сознание отказывалось работать. Всё тянуло вниз — туда, где я всё ещё ощущала жар. Где хотела только одного: чтобы он не останавливался. Хотелось податься ему навстречу и позволить вновь наполнить меня собой.

Но здравый смысл напомнил о себе. Таша ведь наверняка знала, что делает. Если кто-то пришёл — значит, на это было основание. Хотя может ей просто хотелось развлечься… А-а-а!

Я выдохнула, чуть приподняв голову, глядя на стоящего у двери Томрина. Он не смотрел ни на нас, ни на мои обнажённые бедра, ни на то, как Мейлон тяжело дышит, почти касаясь меня губами. Целитель просто стоял — как послушный, преданный слуга.

Глава 15

И тут я вспомнила. Он… был во мне. Несколько дней назад. Я стонала под ним — почти так же, как сейчас. Так чего я вдруг стесняюсь?

— Чёрт, — прошептала я, прикрывая глаза и сдерживая хриплый смешок. Снова попалась на том, что не знаю расписания Таши.

Мейлон дрогнул, но не двинулся. Только посмотрел мне в глаза — горячо, внимательно, в ожидании.

— А ты, собственно, что забыл в моей комнате, Томрин? — голос мой прозвучал лениво, с томной хрипотцой, выданной всем, что творилось со мной в эту минуту.

Я даже не притворялась равнодушной. Едва заметно прижалась к напряжённой плоти Мейлона, чувствуя, как тот мгновенно затаил дыхание. Он всё понял. И его взгляд — дерзкий, понимающий, с той самой улыбкой, что бывает на губах мужчины, который знает, как сильно ты его хочешь, — только усилил моё собственное желание.

Он не двинулся, но его пальцы чуть сильнее легли мне на талию. Не удержался. И, возможно, будь мы одни, он бы уже склонился за новым поцелуем.

Но Томрин не поднял взгляда.

— Лея, я принёс отчёт о состоянии раба, как вы просили. А также… — он замялся. — Вы приказали мне приходить в эти дни.

Чёртова Таша, ты хоть иногда проводишь время в одиночестве?

Я вздохнула, медленно проводя рукой по груди Мейлона, и чуть повернула к нему голову:

— Кажется, мы с тобой заигрались.

Он усмехнулся — дерзко, почти мальчишески, и всё же… толкнулся в меня. Совсем немного. Дразняще. Но этого оказалось достаточно, чтобы жар вспыхнул новой волной, а стон едва не сорвался с губ. Я стиснула зубы, цепляясь пальцами за его плечи, разрываясь между выбором — прибить его за такую дерзость, оттолкнуть и наказать…

Или прижать к себе ещё сильнее. Почувствовать его полностью. Позволить ему продолжить.

Мой взгляд метнулся к Томрину — всё ещё стоявшему на коленях, словно изваяние терпения. А в этот момент Мейлон, заметив, что я не оттолкнула его, напротив — лишь крепче сжала его плечи, — вошёл в меня до конца.

На этот раз я не смогла сдержаться — стон сорвался с губ, горячий, затянутый, предательски откровенный.

Мейлон наклонился к самому уху, и его дыхание обожгло кожу:

— Прогони… или пусть присоединяется, Таша. Не мучай нас всех.

Голос был едва слышен, только для меня. Но в этих словах было всё — желание, одержимость… и полное подчинение моей воле.

Я вспомнила, как хорош был Томрин. Его руки. Его язык. Его жадность.

— Томрин, — голос мой дрогнул, но в нём уже звучала та самая хищная сила. — Раздевайся.

Томрин послушно сбросил с себя одежду, не сводя с меня взгляда, но не осмеливаясь приблизиться. Его глаза блестели, дыхание было неровным, и я почти физически ощущала его внутреннюю борьбу. Мейлон в этот момент коснулся губами моей шеи, обжигая кожу, и моё тело отозвалось волной желания, перекрывшей всё остальное.

— Отомри, Томрин, — прошептала я, чуть повернув голову.

Он будто проснулся — шагнул ближе, забрался на постель, всё ещё будто гадая, позволено ли это. А я встретила его губы поцелуем — глубоким, жадным, впуская его в свой мир. Пальцы сами зарылись в его волосы, крепко удерживая, чувствуя, как в этом слиянии исчезают границы.

В это же время руки Мейлона сжали мои бёдра, его движения стали сильнее, настойчивее, словно он больше не мог держать себя в руках. Я застонала, не в силах сдержаться, и этот стон стал откликом на всё: на жар их тел, на слияние, на магию, что искрилась в воздухе.

Я не сразу поняла, как именно мы оказались в этой позе — то ли это было естественно, то ли один из них направил меня с такой лёгкой решимостью, что я и не заметила. Мейлон лежал на спине, я сидела на нём сверху, слегка отклонившись назад, упираясь ладонями в его бёдра. Его руки крепко держали мою талию, помогая двигаться, направляя, словно знал каждый мой вдох, каждую дрожь.

А Томрин... он подошёл сзади, но не торопился. Его ладони были на моих плечах, а потом — на талии, спускаясь ниже, обводя изгибы моего тела с вниманием целителя. Он не прикасался к самому интимному, но каждая его ласка заставляла тело откликаться будто на зов. Я чувствовала его дыхание за спиной, когда он склонялся ближе, и по коже бежали мурашки.

— Лея… — только прошептал он, и в этом обращении звучало всё: почтение, желание, напряжение.

Мейлон подо мной стиснул пальцы, когда я выгнулась, и лёгкий стон сорвался с моих губ. Его движения были отточены, словно каждая секунда нашей близости отмерялась с безошибочной точностью, и тело отзывалось на него как на огонь — жадно, без остатка.

А Томрин… он не остался в стороне. Его ладони скользнули по моей спине, медленно, сдержанно — и всё же в этом прикосновении была жажда. Он наклонился ближе, обнял, прижал к себе, позволяя ощутить его силу и намерение. Когда я обернулась к нему, он встретил мой взгляд — не прося, не умоляя, а просто… ожидая.

Я чуть кивнула.

И тогда он вошёл в меня сзади — мягко, глубоко, будто дополняя ритм Мейлона, соединяя нас в одном едином порыве. Волна жара пронеслась сквозь меня. Я оказалась между ними по-настоящему — раскрытая, охваченная, наполненная обоими.

Их движения были слаженными — будто отрепетированное дыхание одной страсти. Ни спешки, ни грубости. Только жар, только пульс, сливающийся в единый ритм. Мейлон