Западня. Книга 1. Шельф - Карина Шаинян

Однажды ты снова проговариваешься, и папа говорит: присядь, надо поговорить. Лиза послушно садится, и он какое-то время смотрит поверх ее головы, размышляя о чем-то. Потом спрашивает: Лиза, ты же понимаешь, что Никита — воображаемый друг? Что ты сама его придумала? Конечно, удивленно отвечает Лиза. Отец будто не слышит ее, он снова смотрит поверх ее головы. Лиза, воображаемые друзья — это для малышей, говорит он. А ты ведь уже взрослая девочка, правда? Лиза медленно кивает, предчувствуя неладное, и отец продолжает: а если взрослый человек разговаривает с воображаемым другом, это значит, что он ненормальный. Ты знаешь, что такое «ненормальный»?

Лицо Лизы немеет от страха, и она едва находит силы кивнуть. «Ненормально» — это как мальчик из соседнего подъезда, который не ходит в школу, не умеет разговаривать, а только мычит и пускает слюни. Или тот страшный бородатый человек, который шел по шоссе из Черноводска в аэропорт, размахивал руками и грозил кулаком кружащему над аэродромом самолету. Это запах мочи, грязи и страха. «Ненормально» — это значит, что никто с тобой не дружит, а родители растягивают губы в фальшивой улыбке и отводят глаза.

Она переросла. Никита как-то забылся, как забывались постепенно летние друзья, когда Лиза возвращалась в Черноводск. Последний раз она играла с ним давным-давно — как раз в этом саду, когда отправилась лазать по арыку. Ну, надо же с кем-то играть, в самом деле! А других детей Лиза до знакомства с Леной в садах не встречала…

— Мама сказала — сегодня воду пустят, — тихо сказала Лена. Лиза радостно взвизгнула и тут же зажала рот ладошкой, чтоб не услышал дед. Не то, чтобы ей запрещали купаться в садовых канавах — но и однозначного разрешения не было; Лизе часто говорили, что вода там очень грязная и холодная. В общем, в этом, как и в большинстве других, по-настоящему интересных дел, главное было — не попадаться взрослым на глаза.

Сеть канав для полива покрывала все сады, а одна из самых больших и глубоких проходила как раз по границе их участка. Большую часть времени арык оставался сухим, и его дно покрывала причудливая мозаика растрескавшегося ила. Края густо поросли кустами, которые сажали вместо изгородей, — это превращало сухое русло в таинственный путь, ведущий сквозь джунгли, и одним из любимых Лизиных занятий было путешествовать по нему, каждый раз втайне от взрослых забираясь все дальше и дальше.

Но иногда — неведомо где, неведомо кто это делал, — открывались вдруг таинственные шлюзы, и сеть заполнялась водой. Говорили, что где-то дальше канавы становятся еще больше, никогда не пересыхают, и на их берегах в зарослях живут нутрии; а еще дальше — арыки соединяются с настоящим большим каналом, а тот — с рекой, текущей из гор… Лиза мечтала когда-нибудь добраться до тех мест.

Сад тоже пересекали канавки — и когда давали воду, дед, следуя каким-то хитрым соображениям, открывал и закрывал ржавые заслонки, направляя поток. Лиза любила смотреть, как он это делает, — но еще интереснее было плескаться под прикрытием густых зарослей смородины. В арыке Лизе было по грудь — вполне достаточно для того, чтобы пытаться плавать и даже нырять…

— Деда, мы пойдем полазаем! — крикнула Лиза, спрыгивая с дерева.

— Ты орехов набрала, стрекоза?

Лиза подхватила канистру обеими руками и побежала к вагончику.

— Вот, — гордо сказала она.

Дед довольно улыбнулся в усы.

— Дальше дяди Гришиного участка не ходи, — ритуально предупредил он, и Лиза серьезно кивнула.

Они пробирались сухим руслом. Иногда приходилось вставать на четвереньки — так низко склонялись над арыком ветви кустарников. На крыжовник и смородину они не обращали внимания, но вот против малины, перегородившей путь, Лиза устоять не могла. Крупные, чуть подернутые сизым налетом ягоды, казалось, светились в зеленой полутьме, и Лиза остановилась.

— Знаешь, у нас в Черноводске тоже растет малина, — сказала она, — только мелкая совсем и кислючая.

Лена протиснулась мимо, поближе подбираясь к кусту.

— Ты здесь у бабушки с дедушкой живешь? — спросила она. Лиза кивнула, обирая с колючей ветки теплые крупные ягоды. — А где твоя мама?

— Мама дома, ей отпуска не дали. А папа на полевых работах.

Лена метнула взгляд в сторону полей, и Лиза поспешно добавила:

— Только не здесь, а очень-очень далеко. Он там на разведке.

— Врешь ты все, — скривила рожицу Лена, — разведчики только на войне бывают.

— А вот и нет!

— А вот и да!

Лиза пихнула Лену острым локтем, бросила ветку и быстро поползла вперед. Кусты по краям канавы становились все гуще, так что она постепенно превращалась в зеленый тоннель. Подруга ползла следом — Лиза слышала ее обиженное сопение. Наконец, она не выдержала.

— Он в институте разведки работает, вот! Геологической. Зимой ходит на работу, а летом — в это самое поле.

— И что он там делает?

— Живет в лесу, ест тушенку и ходит по горам с молотком, — сказала Лиза, наконец оборачиваясь, и отвела с лица грязный мокрый локон. — Берет об-раз-цы. Это называется разведка. А еще — экспедиция.

— Как же он живет в лесу и ходит по горам, когда он на полевых работах?

— А вот так, — буркнула Лиза. Этого она сама не понимала, просто привыкла, что каждое лето папа уезжает «в поле», а потом рассказывает про горы и тайгу. — Просто так называется. А твой папа где?

— А я не знаю, — беззаботно ответила Лена. Лиза опешила.

— Как это?

— А вот так. Мама с папой развелись. Ругались, ругались, а потом папа ушел и больше к нам не приходит.

Лиза замерла от страха. Как это ужасно — когда папа вдруг просто исчезает… нет, это невозможно даже представить!

— А ты по нему скучаешь? — тихо спросила она. — Я вот по своему папе ужасно скучаю, когда он в поле.

— Неа. Мама говорит, что он… — Лена замычала, покраснела, — в общем, очень плохой. И он нам не нужен.

Лиза присела на край арыка, грустно посмотрела на подругу — та увлеченно обдирала покрытые легким пушком ягоды японской вишни. На Лизу она не смотрела; вот Лена отправила в рот целую пригоршню ягод, лихо выплюнула косточки и замычала какую-то мелодию. Вроде бы ей было весело, но Лизе почему-то стало неловко и грустно — как будто Лена плачет, а Лиза никак не может обнять ее и утешить. В уголках Лениных губ запузырился вишневый сок — словно она упала и разбила губы. Лиза отвернулась.

— Мои родители тоже ругаются, — тихо сказала она.

— Ну и что? У всех родители ругаются. Дальше полезем?

— Мне дед только досюда разрешил, — ответила Лиза, осмотревшись. Впереди темной громадой вставал огромный старый тутовник, росший на участке дяди Гриши.