Призрачная империя - Рина Харос

Быстро помывшись и скинув грязную одежду, я залез под колючее овчинное одеяло и заворочался, укладываясь поудобнее. Казанок, который собрала мать, поставил на стул, заранее потушив свечи, чтобы наутро не получить по шее за расточительство, как это зачастую бывало в нашей семье.

Как только провалился в дрему, увидел, как мужчина с длинными черными волосами, густой бородой и зелено-голубыми глазами посмотрел на меня не мигая – в его взгляде таилась гордость.

В эту ночь я видел себя сквозь призму времени и обстоятельств, которые ждали, когда их раскроют, словно ящик Пандоры, и выпустят истинное зло наружу, заставляя грешников и отступников содрогаться от одного лишь упоминания человека.

Азарова.

Глава 15

Андрей Азаров

Черствое сердце

не знает покоя

– Ну что, отец, получилось?

Я переминался с ноги на ногу около крыльца, наблюдая за тем, как отец стряхивает заснеженные драные сапоги и заходит в избу, пригнув голову. Выражение его лица не сулило ничего хорошего – брови сведены вместе, на лбу залегли глубокие морщины. Как только он вошел внутрь, в нос ударил резкий запах алкоголя и самокруток, которые родитель курил только в те моменты, когда хотел расслабиться. Видимо, встреча со священником прошла не так, как он рассчитывал.

Отец молча прошел мимо и чуть было не задел плечом, но я вовремя успел сделать пару шагов в сторону. Он сел на стул и облокотил руки о стол, соединив между собой пальцы, и, подняв вверх большие, положил на них лоб, судорожно выдохнув. В избе, кроме нас, никого не было – мать с сестрами ушли на рынок за свежим мясом и дрожжами для выпечки. Присев за соседний стол, почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота от неопределенности – отец молчал, а мне не хватало смелости потревожить его думы.

– Гришу отослали в Пустошнский пансионат.

Голос отца прозвучал отрешенно, словно сквозь толщу воды.

– Тебе что-то не понравилось? Мне кажется, вполне хороший пансионат, где смогут из сопляка воспитать настоящего мужчину и будущего настоятеля.

– Да что ты говоришь? – Отец приподнял голову и посмотрел с некой злостью, раздражительностью. – А не смущает, какие слухи ходят про это место?

– А какие ходят слухи? – Я решил включить дурака, чтобы оттянуть момент, когда родитель примется за наставления и начнет перекидывать свое недовольство на меня.

– Что неупокоенные служители, убитые во времена репрессий, бродят по ночам по стенам пансионата и подыскивают себе следующую жертву, которая примкнет к роте мертвецов. Каждый год находят утопленников или повешенных, обрывающих жизнь самоубийством при весьма странных обстоятельствах. Невозможно захлебнуться в пруду, в котором вода по колено. Им помогали, и вряд ли это дело рук тех, кто проживает в пансионате. Тут причастна нечистая сила.

– Отец, мне кажется, ты немного преувеличиваешь. Тот мальчик, который утонул в пруду, страдал падучей – он просто не смог справиться с приступом, упал в воду и захлебнулся.

– Предположим… А что насчет висельников? Как мальчики шести-десяти лет сумели залезть в петлю, которую вряд ли могли сотворить сами?

– Ты же знаешь…

– Что я знаю, Андрей? Продолжай, – почти что прорычал отец, выпрямившись и стукнув кулаком по столу с такой силой, что заскрипели деревянные ножки.

– Что дети, которые попадают в Пустошнский пансионат, были замешаны в поклонении Сатане. В их душах зародилось семя отступничества, и Бог покарал их, не желая распространять зло на земле.

– Какой же бред ты несешь…

– Я говорю то, что слышал в селении, слухи не появляются из пустоты – что-то дало толчок к зарождению. Не все, конечно, может быть правдиво, но нужно выискивать зерно здравого смысла в любых словах. К тому же… Гриша, как и те дети, рожден под дьявольской звездой – не может запомнить молитву, даже самую простую, не умеет должным образом молиться и зажигать свечи в церкви. Он…

– Достаточно. – Отец устало потер переносицу и встал со стула, направившись в свою комнату.

– Помни, что за его обучение платим не мы, а нам. Чем дольше Гриша пробудет в пансионате, тем больше мы сможем накопить и улучшить свою жизнь. Ты сможешь купить амбар, о котором столько лет мечтал, и гнать самогон на продажу, матери – шубу, пристроишь детей в учебное заведение. Вдруг кто-то из нас сможет достигнуть высот и выдернуть семью из нищеты.

Отец остановился и, не оборачиваясь, кинул через плечо:

– Как бы ни были сладки твои речи, Андрей, но Гриша – мой сын, которого пришлось продать, как скот. Надеюсь, это того стоило.

– Стоило, отец. Поверь. Каждая жертва рано или поздно окупается и дарует новое начало.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа, – вторил я словам отца и наконец-то выдохнул, когда он скрылся в комнате, а спустя десять минут по избе прокатился раскатистый храп. Откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди и всмотрелся в окно, за которым бушевала непогода – снег валил крупными хлопьями, застилая все вокруг и окрашивая в белоснежные тона. Если в ночь природа дала передышку, то теперь будто сорвала все оковы, что сдерживали ее. Зима брала бразды правления в свои морозные руки.

В голове непроизвольно мелькнула мысль о том, как там Гриша, но я моментально отмел ее – ни к чему давать слабину и разрывать сердце на куски, зная, что все это ради благой цели, исход которой уже был предрешен.

Я встал из-за стола и решил встретить мать и сестер с рынка, желая заслужить похвалу. Накинув тулуп и надев влажные валенки, вышел из избы и побрел навстречу домочадцам, не догадываясь, что возмездие уже затаилось за углом.

Глава 16

Григорий Азаров

Не все законы Бога

подвластны смертным умам

Я не смог сдержать зевка – натягивая черные штаны и рубашку, пытался разомкнуть глаза, но все было тщетно. Детский организм не справлялся с желанием повалиться на кровать, накрыться одеялом и доспать еще часа три, чтобы не чувствовать себя ходячим упырем. Спотыкаясь, я подошел к железному тазу, где вода была схожа с родниковой – холодная, пробирающая до костей, и это несмотря на то, что в комнате стояла духота: в монастыре начинали рано топить огромные печи, от которых тепло расходилось по всем комнатам, не позволяя прислужникам замерзнуть ночью.