Призрачная империя - Рина Харос

– Так… они умирают по чьей-то воле?

– Да, – как-то разочарованно вздохнул отец Дмитрий и подтолкнул меня в спину, но я упорно продолжал стоять на месте, чувствуя, как ноги наливаются свинцом. – Каждый мальчик, попадающий сюда, оказывается здесь не просто так – он должен понять урок, который стоит клеймом и крестом на судьбе. Если же этого не происходит, то итог один.

– Смерть, – тихо констатировал я, продолжая всматриваться в морщинистое лицо мужчины.

– Да. На то воля Божья, Гриша, и мы не можем изменить исхода. Каждому погибшему в стенах пансионата даруется шанс на перерождение – их души, оказавшись в раю, будут дожидаться своего часа, чтобы спуститься на землю и переиграть сценарий.

– И долго… они ждут своего часа?

– Кто-то семь лет – время, пока душа самостоятельно выстраивает и перекраивает судьбу потенциальных родителей, а кому-то требуется и более десятка лет, чтобы подыскать для себя более удобный и выгодный вариант для проработки кармического долга.

Я просто стоял и не мог пошевелиться, надеясь, что все это сон: стоит лишь ущипнуть себя – и морок пройдет. Отец Дмитрий улыбнулся и мотнул головой, безмолвно говоря о том, что все это не имеет никакого здравого смысла.

– Что мне делать? – пропищал я, понимая, что нахожусь на грани отчаяния и ужаса, отчего вот-вот потеряю сознание.

– Довериться и стать тем, кто заставит империю покаяться в грехах, в которых она утонула.

– Что будет, если я этого не сделаю?

– Всего-то ничего – ты умрешь.

* * *

Ночью не спалось. Я ворочался на кровати, как кусок мяса на вертеле, стараясь унять ворох ненужных мыслей. Состояние было сродни горячке – глаза щипало, кожу словно нагрели углями и оставили их дотлевать. В голове возникал образ матери, смиренно опустившей голову и спокойно отпустившей собственное дитя прочь от дома, не опасаясь за его судьбу.

В комнате стало невероятно холодно, будто кто-то открыл окно в зимнее морозное утро. Я накрылся одеялом с головой, но это не помогло – выдыхая воздух через рот, даже в кромешной темноте видел, как облако пара оседало на руках. Сердце забилось, во рту пересохло, когда я понял, что в комнате не один. Я затаил дыхание, стараясь не двигаться. Возможно, разговоры про призраков в стенах пансионата не были простыми шутками, которыми пугали нерадивых детей, впервые попавших в это богом забытое место.

Я почувствовал слабое прикосновение к ноге и вскрикнул, когда одеяло резко сорвали с моего тела, откинув в стену, будто оно ничего не весило. Вскочив, попытался нащупать свечу, которая всегда стояла около небольшого комода, но с ужасом осознал, что ее не было. В комнате стало еще на несколько градусов холоднее – подоконник и железный щиток кровати покрылись инеем, дверь окуталась морозным узором, напоминающим истерзанное тело, пронизанное остроконечными пиками, словно небольшими саблями.

– Григорий…

Тихий замогильный шепот послышался за спиной. Обернувшись, я увидел только стену, по которой скользили тени, пытающиеся сожрать лунные отблески в попытке лишить единственного источника освещения. По ту сторону двери заскреблись, протяжный стон напоминал отчаяние, похожее на длительную вспышку боли. Я вжался спиной в стену, но тут же отпрянул – кожу даже сквозь ткань прожег холод.

– Григорий… мне так холодно…

В коридоре кто-то был. Голос напоминал мужской, но звук каблуков говорил о том, что к комнате приближалась женщина. Я вскочил с кровати и закрыл дверь на щеколду. В то же мгновение ручку начали проворачивать во все стороны и пытаться вырвать, стуча кулаками по деревянной поверхности. По ногам скользнула дымка, охлаждая ноги и сводя судорогой.

– Пусти! Пусти!

Голос теперь напоминал визг сумасшедшего. Я сделал пару шагов назад и замер посреди комнаты, с ужасом наблюдая, как ручка, которую пытались провернуть, замерла, словно по щелчку пальцев. Крик смолк, сменившись на хриплый издевательский смех. По двери заскребли, опускаясь ниже. Сначала показался один костлявый палец, с золотым кольцом с большим изумрудом, потом второй, а затем перед взором предстала женская ладонь – местами виднелась прогнившая плоть, не успевшая отойти от скелета. Рука медленно поднималась вверх, цепляясь за дверь, как за спасательный жилет, оставляя глубокие борозды. Оцепенение прошло, и я, подорвавшись, схватил кочергу у стены и пару раз ударил по костям, которые рассыпались на полу и замерли.

Издевательских смех послышался вновь. Я обернулся, но увидел только снег, падающий за окном.

– Отчего же ты не пустил меня, Гриша? Страх не должен обуять нутро, в котором нет места даже состраданию.

Холодная рука легла мне на плечо и сжала с такой силой, что я рухнул на пол, откинув кочергу в сторону, и попытался ослабить хватку. Как только коснулся пальцами чужой ладони, не сдержал крика – кости, которые несколько минут назад лежали на полу, теперь цеплялись за мою плоть, словно хотели высосать все силы до последней капли.

– Замри.

Тело словно налилось свинцом, рот будто зашили грубыми нитками, лишая возможности позвать на помощь. Голова повернулась сама по себе, глаза распахнулись от ужаса – дверь, которую пытались снести с петель, открылась, словно по щелчку пальцев, и в коридоре возникла фигура в белом свадебном платье. Обезображенное лицо скрывала фата, корсет под грудью – спаянные между собой кости; руки, опущенные вдоль тела, напоминали обугленные куски мяса, с которых стекала кровь. Ее силуэт подрагивал, словно ветер пытался снести его прочь с моих глаз.

Призрак.

Первая мысль в голове выбила кислород из легких. Тварь, стоявшая в коридоре, будто прочитала ее, и короткий смешок раздался следом – существо приподняло руки, стекающая кровь с которых окропила белоснежное платье, и откинуло фату. Некогда красивое женское лицо напоминало перемолотый фарш – глазные яблоки свисали на уровне носа, вместо которого – хрящ. В щеках зияли дыры, которые грызли толстые черви. Призрак поднял палец и заверещал, бросившись в мою сторону.

Я зажмурил глаза, осознавая, что умру в стенах пансионата, как и другие предшественники. Прошло мгновение, другое… но ничего не происходило – звуки стихли, в комнате вновь стало тепло, а тело скинуло оковы, удерживающие на месте. Меня трясло – казалось, кости сейчас прорвут кожу.

– Тише, мальчик, тише. Это всего лишь сон.

На коленях рядом со мной сидел отец Дмитрий, прижимая мою голову к своему плечу и баюкая, словно младенца. Я схватил его руку и сжал с такой силой, что побелели костяшки, – боялся, что, если отпущу, призрак вернется вновь. Священник пытался уверить меня в том, что это был лишь страшный сон, кошмар, вызванный внезапным