Последняя Осень. В осаде - Сергей Савельев

незнамо как тут оказавшихся. Неизвестно, что они думали об Арн-дейлцах, однако им пришлось пойти с ними — это было лучше, чем замерзнуть в лесу без взрослых. Радовало хотя бы то, что они не набросились на «врагов», когда те вошли в лагерь.

В городе собиралось по возам все, что можно было увезти, а на поле брани собирали весь металл, что было возможно. Позже это шло либо в обоз — либо на переплавку. Как быстро на новом месте им удастся возвести нормальную кузницу было неизвестно, но найти железо там будет еще труднее.

Хелдор обходил своих людей, подбадривая им и помогая. Часто он находился на плацу, где горожанки, так кстати вооружившиеся, учились основам боя.

Он везде был в сопровождении своего рыжеволосого сержанта — и с вороном на плече. Кем приходилась ему девушка так никто и не выяснил, но слухи ходили разные. Впрочем, какая разница — тех, кто не любил попусту молоть языком, больше интересовала черная как ночь птица. То, что ворон вернулся — было добрым знаком — эта примета еще ни разу не подводила. И в это верили теперь не только дружинники.

- Эй, Кастер? Так чего там за птица-то у капитана.

- Еще знал бы кто, Дори. Но говорят, как она появлялась — вроде бы и дела спорились.

-То есть мы то что с этой рухлядью возимся ею одобрено, или как?

- Мною одобрено, рядовой. Вот утопаем мы в пустошь, и долби потом дерево каменным топором? Лучше уж сейчас попотеть, зато у кузнецов работки прибавится.

- Эх... Кабы вот... Как герои в книгах.

- То есть?

- Ну они, как отвоевались, воды из реки зачерпнули, напились и дальше какое чудище в землю вколачивать.

- Ну это уж какие герои были. Вот боги может так могли. Драться, драться, драться...Потом идти, идти... Ну ты знаешь. Только этим и занимались.

-И не мололи попусту языком перед врагом, да ведь, Баркли? - Дори поддел заслушавшегося и отвлекшегося от работы ополченцы.

- Ихи накхер, иритин! - Вполне отчетливо ответил ему тот.

- Отставить! - рявкнул Кастер. - будете болтать — полезете в реку сваи держать. Зубы сведет, до самой печки не разожмете.

- Ладно, ладно, командир, мы не всерьез... Хм... А героям, приходилось мосты строить, интересно.

- Может и приходилось. А еще они ели, спали, из-за баб дрались. Только это никому ж неинтересно было бы. Сказителям надо это... Ну, бои, героизм, это вот все.

- Почему ж неинтересно?

- Ну... а зачем все это?

Дори замолк. Молчал минуту, вторую. Кастер пожал плечами, рассматривая очередной погнутый меч. Да, на переплавку только, ну и дрянь. Ополченец задумчиво вытряхивал грязь и траву из кольчуги — сотнику показалось, что он уел своего подчиненного одним вопросом. Когда тот заговорил, Кастер вздрогнул от неожиданности.

- А вот потому что стоишь с пикой наперевес — пот градом, спину ломит, живот от страха крутит — а ты стоишь насмерть - и делаешь свое дело. Или капитан наш — в крови в грязи, сам орясиной машет, командовать успевает... И сам знает, что не то скажет — его ребята помрут ни за что. А потом еще переживать за каждого, если он виноват. Или — Рен, что чуть гусей там, у берега не погнал, но встал на ноги и стал драться... Легко скакать верхом на единороге, или на драконе летать, да бошки рубить, как в побасенках этих. А вот попробовал бы кто-то из этих эльфийских принцев или еще каких паладинов - в грязи, в дерьме, в крови - и победить. Вот я бы посмотрел на них.

Зло поджав губы, Дори с удвоенной силой принялся за работу. За стеной вкусно пахло обедом, а дел было невпроворот.

… Город засыпал, сиротел под крики и ругань работников, скрип телег и возов. Стены становились стылыми, неприветливыми, все более походя на руины. Возы разъезжались – одни к верховьям реки, под мудрую и сильную руку Войта – другие – вслед за Хелдором и его войском. Провожали их раскрытые настежь ворота, абсолютно пустые улицы, да рассеивающийся запах дыма. Остывали кузнечные горны, стояло сиротливо водяная мельница, чей молот так долго помогал ковать доспехи, темнели и холодели печи , в которых на дорогу испекли простых, но сытных лепешек. Вскоре пошел густой, крупный снег, накрывая все и вся.

Словно город так и стоял две сотни лет – нетронутый. Неосторожный путник или дерзкий мародер – любой, кто приблизится к городу, не заметит ничего странного… Кроме легкого запаха серы.