Саламандра - Полевка

ему откажешь. Он ведь не аристократ а, по сути, простой воин. Грубоватый и простоватый. А ты — ученик стекольщика, ученик единственного в этом городе мастера. Вот Кирель освободится, и я с ним поговорю, чтобы нам выделили место под строительство квартала. У нас будут свои дома. Разве плохо, если у мастеров будут мужья, хотя бы те же воины? Будут охранять их вместе со всеми секретами. А там и жену можно будет взять в семью. Как я понял, одному младшему жену не доверят, а вот если есть старший, то со всем удовольствием. Подумай сам — жена, дети. Это ведь здорово, иметь собственного ребенка? Будет новый квартал, и будет хорошо, если в нем будут жить счастливые дети. Просто подумай об этом. Пусть не Тургул, а другой старший, не торопись, подумай о такой возможности.

— Хорошо, я подумаю, — Бэл положил яблоко на табурет возле своей кровати, — я скажу Тургулу, что если он ищет доступное тело, то пускай идет в квартал сладострастия, но если ему нужна семья, то мне надо подумать. Это все очень неожиданно.

— Вот и прекрасно, — приободрился Лекс, — это, кстати, ко всем вам относится. Я научу вас основному. Гильдия начнет зарабатывать деньги и строить себе квартал, а вы возьмете себе учеников и будете учить их тому, что знаете сами. Чтобы сделать гильдию настоящей, потребуется время и люди, которым мы передадим свои секреты. И будет совсем неплохо, если среди этих людей будут наши дети. Ну, вернее, ваши дети, — Лекс вздохнул, — нам со Скандом нельзя иметь детей. Ну, ничего, ваши дети станут нашими детьми, да и мальчишек из храма нам пообещали отдавать. Буду учить вас всему, что знаю, а знаю я много.

— Лекс, скоро ты? — дверь открыл Сканд и цепко осмотрел замерших людей, — если все готовы, то пошли. Театр за городом. И нам придется идти туда пешком, как простолюдинам. У нас есть паланкин, только носильщиков кто-то отпустил!

— Прогуляемся ногами, — отмахнулся рыжик, — мы успеем покушать до театра?

— Кому что! А тебе лишь бы поесть! — скривился муж, — ты с таким аппетитом должен быть круглым, как беременная женщина, а в тебя все проваливается, как в пропасть! И на костях ничего не задерживается!

— Ты недоволен моей фигурой? — не поверил своим ушам рыжик, — что-то новенькое!

— Я доволен, сахарочек, не хмурься, а то морщинки будут на прекрасном лобике, — Сканд явно потешался над возмущенным рыжиком, — на тебе лепешку, только не кусайся!

Сканд куском лепешки выманивал Лекса из комнаты, как хищника из клетки. Лекс только хмыкнул и выплыл на улицу. На локте Сканда висела небольшая корзинка, в которой лежала вторая половина лепешки и фрукты. Лекс решил не задираться на голодный желудок, вначале действительно следовало подкрепиться. Во дворе стоял Тургул, он выглядел, будто его пыльным мешком из-за угла ударили. Лекс подумал, что Сканд, по всей видимости, тоже успел переговорить со своим другом, и теперь тот не знает, как себя вести. Поэтому Лекс решил взять все в свои руки.

Подхватив мужа под свободную руку, он скомандовал открывать двери и выдвигаться к театру. Монахи за воротами, услышав, куда отправляются Сканд с семьей, незаметно пристроились следом. Лекс решил не возмущаться такой беспардонной слежкой, решив относиться к подобному, как к президентскому кортежу. Да, ведут, да, охраняют, но что тут поделать — работа у людей такая…

Театр действительно оказался за городом, причем выходили они через новые ворота. И за ними начинались не сады загородных вилл и плантаций, а вполне жилой квартал. Большие дома и домишки. На некоторых домах были вывески, и Сканд стал объяснять, что там находится. Это были те самые школы для младших, куда отцы семейства отдавали своих младших сыновей, чтобы после учебы выставить их на аукцион и, если повезет, заработать приличную сумму денег. Там же было и здание аукциона, несколько раз в месяц проводили аукционы младших, где их продавали, как рабов, с той лишь разницей, что на их шеи не надевали рабский ошейник.

Кроме этого, здесь были лавки, в которых продавались музыкальные инструменты и прочая мелочь. Здесь были общественные туалеты, стойла ящеров, которых можно было взять в аренду для поездки, и гостиницы для небогатых путников. Лекс крутил головой по сторонам, пытаясь все увидеть. Дорога была широкой и время от времени их обгоняли люди в паланкинах. Сканда узнавали и здоровались, следом здоровались и с Лексом, но ему больше перепадало жадных и любопытных взглядов. Всем хотелось посмотреть на «того самого Лекса» вблизи. Лекс безмятежно улыбался и делал вид, что его вся эта кутерьма совсем не раздражает.

Театр оказался амфитеатром. Полукруглое здание с каменными ступенями вниз, которые, соответственно, являлись сиденьями для зрителей. Май нес под мышкой две подушки, тонкую для Сканда и большую для Лекса. Остальные зрители должны были позаботиться о своем комфорте сами. У стен амфитеатра стояли паланкины знати. Лекс узнал паланкин Пушана и приготовился к встрече с родственниками. Амфитеатр был небольшим по сравнению с Колизеем и был утоплен в землю. По крайней мере, чтобы добраться до первых рядов, пришлось основательно спуститься вниз.

Сканд довел Лекса до первого ряда, где уже сидели Пушан и Гаури. Тургул и четверка потерялись где-то на середине спуска. Май, положив подушки, куда указали, тоже благополучно растворился в толпе. После положенных приветствий и вежливых раскланиваний Сканд уселся рядом с братом, и к ним, как к магниту, потянуло знать, все хотели поздороваться и перемолвиться хоть словом. Лекс только порадовался, что муж додумался не сажать его рядом с Гаури, хотя избежать встречи с красавцем не удалось. Он, оказывается, прохаживался в ожидании начала представления с другими младшими мужьями и, конечно, они не смогли пройти мимо. Лекс старался улыбаться и отделываться общими фразами, под конец ему стало казаться, что у него лицо сведет судорогой от приклеенной улыбки.

Хорошо, что стемнело и актеры решили начать представление. Раздался звук рожка, предупреждающий о начале спектакля, и зрители сразу бросились по своим местам. Темнокожие рабы вынесли факелы и выступление началось. Лекс вначале испытал настоящий шок, когда увидел на голове главного героя рыжий парик. И, конечно, главного героя звали Искорка. Это выступление можно было назвать гибридом фарса и клоунады. Второй герой был низенький коротышка, обвешанный бронзовыми пластинами, которые изображали золото. И, естественно, его звали Уголек. История была незамысловатая. Уголек влюбился в Искорку и приехал свататься. По ходу пьесы у Уголька сзади подпалили тунику, и все остальное представление он щеголял голым задом, очень тщательно разрисованным углем.