Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

Старик достал из кармана комбинезона сложенную карту, испещренную стрелками и пометками.

— Сейчас ветер западный, устойчивый, порядка шести-семи метров в секунду… Вот, смотрите. Основной фронт радиоактивного облака двинулся прямо на город. Петербург уже попал в зону повышенного загрязнения. Мы ожидаем выпадение йода и цезия прямо на жилые кварталы. В пределах кольцевой автодороги уровень облучения может вырасти до пятидесяти рентген в час, а в ряде районов и выше. Это не мгновенная смерть, но тысячи людей получат дозы, которые в старом мире считались бы поводом для беспокойства.

Он сделал паузу, тяжело втянул воздух сквозь зубы.

— В отличие от Чернобыля, где у реакторов вообще не было полноценной защитной оболочки, здесь контайнмент удержал большую часть выброса. Второй энергоблок сохранил герметичность, и это спасло нас от катастрофы в куда больших масштабах. Но первый блок все, оболочка разрушена, и часть активной зоны фактически выплюнуло наружу.

Игнат выругался тихо, сдержанно, но зло.

— Значит, Питеру хана?

— Посмотрим, — инженер пожал плечами. — Еще через двое-трое суток фон вырастет ощутимо. И это надолго. Йод распадется за недели, но цезий и стронций осядут в почве, в воде, на стенах домов. Мы будем иметь хронически загрязненную зону на десятилетия.

Вадим медленно выпрямился. Он молчал, глядя на карту. Лицо его не выражало эмоций, только глаза чуть сузились.

— И это мы теперь должны разгребать сами, — сказал он наконец. — Красиво сыграл, калькулятор…

* * *

Вадим шагал по улицам Ломоносова, еще пропитанного запахом гари, крови и распада. Его сопровождала группа ульевых воинов. На месте хаоса, который бушевал двое суток назад, велась методичная работа по наведению порядка.

Вдоль Дворцового проспекта развернули временные медицинские пункты, куда стекались уцелевшие. Людей выстраивали в очереди, проверяли дозиметрами, после чего врачи Единства делали инъекции мутноватой жидкости. Те, кто соглашался, получали шанс на новую жизнь.

Некоторые отказывались от инъекции, предпочитая держаться за хрупкое понятие «„человечности“». Таких ни к чему не принуждали. Их спокойно отводили к воротам, вручали минимальные запасы пищи, воды и выпускали за периметр. Люди уходили прочь, куда глаза глядят. На загрязненной территории им было опасно находиться…

На окраине Ломоносова стояли импровизированные загоны. Там скапливались ходоки — бывшие жители, зараженные во время ночного кошмара. Сотни обращенных метались, стонали, но постепенно затихали, уже не поддаваясь животным инстинктам. В их покрасневших глазах начинали пробиваться проблески сознания. Процесс шел своим чередом: медленно, мучительно, но неотвратимо память и разум возвращались.

Работали отряды омег-строителей, разбирали завалы, убирали трупы, сожженную бронетехнику. По обочинам двигались группы в защитных масках, промывали асфальт растворами, связывающими радионуклиды.

Вадим стоял на ступенях здания бывшей администрации, глядя вниз на этот странный порядок, рождающийся из хаоса. Он видел, как город меняется прямо на глазах: где пару суток назад бушевал ад, теперь методично строилось новое общество. Единство добилось успеха с минимальными жертвами, Основатели выбиты из региона, жители Ломоносова спасены, две трети точно.

Вадим вернулся в Питер под утро. Город встретил его привычным полумраком — искаженным отблеском фотофор, проросших в трещинах стен и перекрытий, и влажным воздухом, насыщенным запахом вирусной биомассы.

Оказавшись в своем офисе, он разложили карты северо-запада России — старые военные и новые, уже отредактированные инфицированными, с пометками о маршрутах, зараженных радиацией зонах и безопасных проходах.

Он сразу отметил приоритеты. Угроза с севера. Федералы не откажутся от попытки прорваться вглубь области. Значит, Единству нужно перехватить инициативу, встретить их на дальних подступах. Для этого под контроль необходимо взять Выборг и Приозерск — ключевые узлы, где сходились дороги и железнодорожные линии. Удержание этих городов перекрывало федералам прямой выход к Питеру.

Затем связь с Петрозаводском. Там закрепился Странник — его клон-субальфа, лидер, способный вести за собой тысячи. С ним пора уже выстроить стабильный канал обмена людьми, ресурсами и информацией.

Под Вологдой находилась ближайшая зона безопасности Основателей. Оттуда теперь шел постоянный поток дронов-разведчиков и диверсионных групп. Вадим понимал: без нормальной рекогносцировки туда лезть нельзя. Нужна полноценная сеть агентов и инфильтраторов на тот направлении, прежде чем планировать наступление.

Он сидел в кресле, но мысли не ограничивались северо-западом. Вадим снова и снова возвращался к глобальной картине.

Размышляя над будущим Единства, Соколовский машинально переключился на более широкий контур.

Европа, к примеру, по сути перестала существовать как цивилизация. Плотность заражения в городах Западной и Восточной Европы была настолько высока, что даже попытки Основателей удержаться там выглядели скорее как создание цепочки форпостов и баз, чем реального контроля. Их «„островки порядка“» были незначительными точками среди океанов мутировавшей плоти. Людей там почти не осталось. Те немногие, кто уцелел, жили в горах, в глубинке, где можно было прятаться от бродячих орд.

Швейцария, например, все еще держалась. Горы, бункеры с многолетними запасами, традиция всеобщей вооруженности — это дало им шанс. Там сформировались автономные анклавы, замкнутые, но живые. В Испании остались баски, упрямо оборонявшие свои горные долины. Они никогда не доверяли внешним властям, и теперь это спасло их.

Британия, Ирландия, Германия, Франция, Италия давно потеряны. В Польше и Чехии цепляются за жизнь лишь разрозненные военные гарнизоны, которые то договариваются с Основателями, то отказываются от контактов, но в любом случае у них шансов в долгосрочной перспективе немного.

США выглядели чуть лучше. Там все еще сохранялось что-то вроде централизованного правительства. Они медленно, но последовательно восстанавливали контроль над внутренними регионами страны. Но западное и восточное побережья были потеряны полностью: Нью-Йорк, Бостон, Филадельфия, Лос-Анджелес, Сан-Франциско и десятки других мегаполисов окончательно превратились в гигантские ульи. Основатели туда не лезли — слишком дорого и рискованно. Американцы же выработали собственный аналог омега-штамма и, судя по всему, делали ставку на него, комбинируя с традиционной военной мощью.

Вадим понимал, при всем их опыте и ресурсах, даже американцы не смогут полностью очистить зараженные территории. Побережья останутся потерянными навсегда. И это давало Единству шанс. Если экспедиции туда все же доберутся, то вполне могут закрепиться в этих диких зонах, где никто из ''чистых не решится обосноваться.

Он отметил все это для себя, затем снова вернулся к локальным задачам. Война с Основателями, столкновение с федералами — все это было лишь частью большой шахматной, партии, в которой игроки пытались удержать хоть какие-то позиции.

В Южной Америке государств больше не существовало, вместо них были лишь бесконечная войны всех против всех. Зараженные, полевые командиры, банды, остатки армейских частей Городские агломерации Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро,