Тлен и пепел - Елена Шелинс

Идвен впервые за все наше знакомства проявил себя так, как и положено человеку высшего сословия, к которому он, безусловно, принадлежал, — некромант галантно проводил меня прямо до лошади. Без его помощи под проливным ливнем я бы не смогла выбраться по темноте с кладбища, а дождь легко гасил мой светоч, сколько бы я не старалась вложить в него силы, ведь все же, я не была магом стихий.

   Я с облегчением обняла за шею продрогшую и недовольную Опал, чувствуя, что ее грива уже успела промокнуть насквозь.

   — До скорой встречи, — чуть наклонил голову некромант и уже через мгновение растворился в темной водной пелене.

   Я, не отпуская фыркающую Опал, мокрыми холодными пальцами нащупала портальный амулет, нетерпеливо сжала его и отправила требуемую мысленную команду.

   На мгновение мы провалились в полнейшую тьму, которая не содержала ни звуков, ни цветов, ни запахов. Животные ненавидят телепортации, но Опал лишь чуть дрогнула, специально приученная к подобным вещам, как и любая другая наша лошадь.

   Небольшой толчок под ноги, отдающийся в коленках, — и разноцветные искры осыпали ровную лужайку, освещенную тусклым фонарем. Под ливнем его света с трудом хватало, и я, слегка оглушенная перемещением и уже сильно уставшая, едва не пнула рунный камень, небольшой расписной мраморный столб, который и позволил мне перенестись к своему дому. Он не находился прямо на территории поместья, но был огорожен и прилегал к ней, имея лишь один единственный выход на нашу землю.

   Высокие, защищенные магией ворота открылись, узнавая во мне члена семьи Извич. Я почти бегом припустилась к конюшне, ведя за собой Опал и не желая садиться в мокрое седло.

   После всего происшедшего мои мысли занимала лишь горячая ванна и теплая постель. Может быть, еще подогретое молоко с медом, но уже после ванны.

   В конюшню я влетела без оглядки, на ходу творя светоч. Распахнула денник, загнала туда Опал, планируя расседлать ее уже там. Недовольно отжала тяжелый плащ, повернулась и замерла как вкопанная.

    Здесь я была не одна.

   — Ивен?.. — проговорила я дрогнувшим голосом.

   Конюший стоял неподалеку, чуть вразвалку облокотившись на подпору, и на его лице не было написано особого удивления от моего появления. А то, что было написано, мне совершенно не понравилось.

   — А я, госпожа, вас тут все жду и жду… — протянул он тоном, который никак нельзя было назвать почтительным. — А вас, видите ли, нет и нет. Где ж вы бродить то в такое время изволили? С полуночи вас, один Вернис ведает, где носит.

   Я пару мгновений не смогла выдавить и слова, а затем как можно более спокойно и непринужденно проговорила:

   — А что ты здесь забыл, Ивен? При всем моем уважении к нашему общему детству, но я все же напомню, что слуги не должны ходить, где им вздумается в подобный час.

   — Госпожа, вы же сами меня разбудили, когда забирали Опал, — хмыкнул Ивен. — А сейчас ругать хотите… нехорошо.

   Значит, то были, все-таки, не мыши...

   — Ты что это, хочешь сказать, что спишь в конюшне? — я смутно представляла, как можно заснуть, вдыхая прочно въевшийся запах навоза.

   — А что, нельзя, госпожа? — В голосе слуги послышалась неслыханная издевка. — Ночую, бывает. Все лучше, чем с храпящим соседом по комнате и глаза не сомкнуть…

   Он сделал еще пару шагов вперед, подойдя так близко, что я отступила:

   — Что тебе нужно? — прямо спросила я, чувствуя дрожь в коленях.

   Казалось, после кладбища я уже не была способна на сильный испуг, но происходившее напрочь выбило меня из колеи.

   — Ой, госпожа, я ж не дурак, — Ивен ухмыльнулся, демонстрируя небольшую щербинку между зубов. — Я могу себе представить, что может занимать молодую госпожу в подобное время. И к тому же понимаю, что ваша маменька совсем не обрадуется, когда узнает, что вы бегаете по полюбовникам.

   Я издала нервный смешок. Пожалуй, всплыви на свет то, что я ухожу по ночам из дома, версия про любовников станет для меня спасительной. Уж лучше опозориться, чем быть сожженной на костре Инквизиции.

   — В общем, госпожа, вы же знаете, я люблю иногда за ворот заложить, а язык под этим делом может и развязаться… Нужно как-то обезопаситься, хорошо бы иметь… как говорят... стимул. Такой стимул, который бы кошель потяжелее делал, ну вы сами понимаете.

   — Сколько? — скривилась я.

   Жаль Вайну, связалась же она с мерзавцем на свою голову.

   — Двести золотых, — выдал Ивен.

   Много, но не слишком. Я на покупки за раз и то куда больше тратила.

   — Каждые две недели, — нагло добавил конюх.

   А вот это уже свинство. Я зло сощурилась:

   — Совестью тебя боги, Ивен, совершенно не одарили.

   — И, госпожа, это еще не все…

   Секунда, и конюх оказался чересчур близко. От неожиданности я шарахнулась от него, впечатываясь спиной в стену, и Ивен, пользуясь моментом, тут же прижал меня, горячо дыша в шею.

   — Госпожа, теперь-то строить невинность не к чему. — С придыханием шепнул он, — Один за ночь или два, разница то вам уже какая, все равно обесчещенная ходите. Станете ко мне ласковой, и я насильничать не стану…

   От ступора я замерла, с изумлением и отвращением ощущая, как его рука зашарила по моему телу.

   Все мое существо просто отказывалось верить в происходящее. Ивен принял потрясенное онемение за молчаливое согласие, и его пальцы деловито потянулись расстегивать мой пояс.

   Что-то внутри щелкнуло, и по мне промчался поток силы, питаемый яростью.

   — Убью… — прошипела я, и, собравшись, отпихнула от себя крепкого конюха.

   На деле, его толкнула не я, скорее, некая невидимая волна, — отзвук энергии, которая во мне бурлила.

   — Вот падаль! — разозлено процедил Ивен.

   Нечто внутри клокотало, желая разорвать конюха в мелкие клочки, уничтожить, стереть с лица земли, чтобы и косточек от него не осталось. Я едва сдерживала руку, по пальцам которой уже вовсю ходили всполохи зеленоватого света, — одно прикосновение, и плоть конюха познает некроз и распад.

   Ивен не был магом, но он не мог не почувствовать опасность, таившуюся за этим свечением.