Отец. Возродить братство - Евгений Колдаев

Через пару секунд ветеран отстранился от переставшего подавать признаки жизни тела. Огляделся. Стражники добивали последних прислужников чародея.

Внимание Богдана привлекло другое.

Ясноокий пристально смотрел на него. Или, может, сквозь него? Кто разберет эти глаза, источающие свет. В них не видно ни зрачков, ни радужки, ни белка. Они горят. Днем не так ярко. А вот в сумерках, как факела. словно угли из костра. Молва шла, что это дар городского чародея своим подданным. Благо, чтобы каждый узнавал славного стража закона и порядка.

Свет глаз направлен в его сторону. Совершенно недвижимая поза. Та рука, что была сломана, дергается, но уже функционирует. Пальцы сжимаются и разжимаются. Вторая, отсеченная по локоть – валяется в трех шагах. Ее успел отрубить один из разбойников в те мгновения, когда Богдан мчался к их предводителю. Подле ясноокого стоял Яков, вытирал клинок. Рядом с ним к камням привалилось недвижное тело того самого головореза.

– Молодец, Бугай. Как всегда, молодец. Доложу капи...

Глаза лейтенанта уставились на лишившегося руки ясноокого. Такое молодой офицер видел впервые.

– Бездна! – выпалил он, отшатнувшись. Парень в горячке боя не заметил того, что случилось с чародеем. – Бездна!

Хорошо, что шлем офицера был закрытым. Богдан мог бы сейчас поставить любую сумму на то, что лицо их предводителя – белее мела. Все, когда видят такое в первый раз, не могут сдержать чувств.

Ясноокий медленно повернулся на крик. Из обрубка не текла кровь, он не дергался от боли, не стонал, и лицо его не выражало ничего. Совершенно никаких эмоций.

– Все хорошо, лейтенант, – проговорил спокойный, бесчувственный голос. – Со мной все в порядке. Сила городского чародея исцелит мои раны. Враг повержен, мы в безопасности. Пожалуй стоит озаботится о наших раненных и осмотреть окрестности. Вдруг кто-то сбежал. Это на вас.

Он сделал несколько уверенных шагов, наклонился, поднял конечность. Уверенным движением пристроил ее к культе. Губы зашептала что-то тихо, а глаза продолжали буравить взглядом застывшего Богдана.

Яков стащил шлем. Сплюнул.

Парни вокруг осматривались, ища уцелевших противников и своих раненных. Вроде бы все были целы.

Белый как мел лейтенант обошел ясноокого и двинулся к Богдану. Тот сделал пару шагов навстречу, ему не нравилось стоять над трупом ведьмака. Он ненавидел всю эту магию, колдовство, чары и все, что с этим связано. В такие моменты его посещала мысль: «А чем эти ясноокие и городские чародеи лучше диких ведьмаков, которых им приходится убивать? Чем?»

Для себя он знал ответ на этот вопрос. И, что уж говорить, выскажи он его кому-то, проблем у него, несмотря на все заслуги, появилось бы много. Ясноокие и городской чародей - это уважаемые люди Кракона. А он, простой стражник.

- Богдан, на тебе поиск сбежавших. - Скомандовал он. Возьми половину парней.

- Принял. - Холодно отчеканил ветеран.

Они лазали по окрестностям капища еще несколько часов. В полной темноте вернулись к лагерю никого не найдя. Никто из разбойников не пытался бежать. Все они пали здесь. Но, проверить было нужно.

За время их отсутствия оставшиеся стражники допросили раненных. Трупы были свалены в овраг, обложены валежником, подажены. Не смотря на то, что делалось это поодаль от стоянки вонь стояла знатная.

Впереди была ночь, а утром - путь домой, в кракон.

Но сон не принес ничего хорошего. Лишь воспоминания из прошлого, наглухо засевшие в сознании.

Серое, мрачное небо. Солнце закрыто тучами, ползущими так низко, что кажется - еще немного, и вершины деревьев зацепят его. Накрапывает мелкий, отвратительный, моросящий дождик. Холод, пробирающий до костей. Сырость. Ее запах бьет в ноздри. Нехоженый лес кругом, куда ни глянь, и хмурые люди, осторожно бредущие через него в плащах. Полтора десятка. Лиц не видно. Позвякивают оружие и доспехи.

– Выйди на свет! – громогласно кричит отец-экзекутор, служитель богов священного пламени, которым поклонялись в западной части осколков Империи.

Из-за деревьев слышится смех. Чудится, он идет отовсюду. Из листвы, густых крон, из ветвей, сплетающихся в плотный заслон, от стволов, из-под корней. Даже палая шуршащая листва несет этот смех своим шелестом. Это вселяет ужас. Кажется, враг повсюду. Сбоку. За спиной.

– Выйди на свет! – раздается повторный крик, ожесточенный и требовательный.

И тогда справа, из-за широкого разлапистого дуба, появляется, выплывает вальяжной медленной походкой девушка. Всего в десяти саженях. На расстояние короткого рывка. Простое льняное крестьянское платье болотного окраса с подолом в пол да небогато расшитый передник – ее одежда. Густые, распущенные волосы. Осенней листвой они спадают по плечам. Струятся. Вьются до пояса. В них видны вплетенные разноцветные ленты и луговые цветы, еще не успевшие завянуть, маленькие камушки и черепки. Красавица. Взгляд не отвести. Статна. Хороша. Желанна.

Она улыбается. Словно хищник, по-звериному. Затем рот превращается в пасть, каким-то невероятным, невозможным движением челюстей. Лязг зубов. Сводящий с ума смех бьет по ушам. Хочется бежать, падать ниц, звать на помощь.

Едва заметное движение глаз, и заболоченный лес преображается до неузнаваемости.

Край болота. Повсюду торчат белоснежные, омытые и обглоданные кости. Черепа смотрят своими буркалами на пришедших людей. Отвратительный запах гнили бьет в ноздри. Во рту привкус подступающей тошноты.

Нет сомнений - отряд нашел логово ведьмы. Или, это она заманила всех этих людей сюда?

У самой мутной