Синие звезды - Роман Романов

минусом производства было то, что оно выделяло огромное количество синего дыма, постепенно превращающего цветущие города Энноса в ядовитые развалины, вызывающего все новые и новые болезни у горожан. Но искалеченные судьбы подданных мало волновали его величество.

История аквомора, имевшая до того момента исключительно производственное значение, изменилась, когда в небольшом торговом городке Нойзи родился человек по имени Луций Корнелий Нован, ставший первым лионджей.

Не было ничего необычного в этом появившемся на свет ребенке, кроме одной особенности, которая, впрочем, не так уж редко встречается у людей. Он очень любил злорадствовать: ушибся друг, заболел сосед, потерял кто-нибудь золото, все это доставляло удовольствие маленькому Луцию.

«Это кто же так делает, гаденыш ты этакий! — ругала его мать. — Друг упал, а ты вместо того, чтобы помочь, давай смеяться. Кто же после этого с тобой водиться будет?» — и мальчик виновато кивал головой, сам не понимая, почему в такие моменты его наполняет какая-то черная радость, не понятная другим.

Позже, когда Луций подрос, он научился совладать со своими эмоциями, высказывать с натянутой на лицо грустной маской слова соболезнования, чувствуя, как при этом радуется его нутро.

Пришел день, когда он стал хозяином огромного состояния, доставшегося ему по наследству.

Вскоре Луций обзавелся семьей, у него появился сын, названный им Гаем Корнелием Нованом. Отец не чаял в сыне души, проводя все свободное время, занимаясь им. И, возможно, эта семейная идиллия продолжалась бы и дальше, а Луций, скорее всего, прожил бы счастливую, богатую, но не такую долгую жизнь, если бы не произошедшие события.

Род Нованов вел многовековую конкуренцию, которая часто бывает между людьми, занятыми одним и тем же ремеслом, с купеческим родом Маглингеров.

В одну из ночей Луций был арестован по ложному доносу, состряпанному враждующим с ним родом, и сослан на каторгу в Аквоморовый город, а всем его состоянием завладели Маглингеры, безжалостно выгнав его семью на улицу.

Прибыв на место, Луций сходил с ума по покинутой им семье, молясь всем богам, в которых верил и не верил, чтобы они помогли ему.

И вот однажды, нагружая тележку синим веществом, он заметил, как в этой желеобразной массе что-то заблестело, словно звездочка, упавшая с неба.

Удивленный каторжник вытащил находку. Это был небольшой продолговатый, согнутый полумесяцем предмет, светящийся нежно-голубым светом. Позже, когда Энноса уже не существовало, в Вистфальской мифологии подобные находки были названы Слезами Акилина.

Слеза Акилина, оказавшись на ладони, слегка зашипела, начав впитываться в его руку, как бывает тают снежинки, попадая на теплую кожу человека.

Как и всех заключенных, находящихся здесь, Луция постоянно мучили неясные видения и неуловимые страхи, напоминающие бред, бывающий при температуре, когда человек понимает абсурдность приходящих ему мыслей, но не может ничего с ними поделать. Видения изматывали, не исчезая ни на мгновение даже во время сна, постепенно сводя с ума.

И в тот момент, когда лежащая на руке находка закончила впитываться, сознание Луция стало ясным, преследующие каторжника нудные видения исчезли, а вместо них появилось что-то новое, что-то незнакомое ему.

Поддавшись внутреннему зову, Луций сдернул защищающую дыхание плотную кожаную маску, начал дышать полной грудью, вдыхать синий дым. Но, несмотря на это, видения и голоса не вернулись, а вместо этого произошло кое-что другое.

Он как будто остался стоять на месте, но его разум отделился от тела и понесся куда-то вдаль. Луций увидел себя, застывшего рядом с желеобразной кучей аквомора. Все происходящее напоминало сон, которым можно управлять, словно откуда-то сверху видеть то, что происходит на земле.

В нескольких сотнях шагов от него в соседней шахте он увидел, как несколько надсмотрщиков издеваются над заключенным, всем сердцем проклинающим их. Луций почувствовал, как ненависть, злость и страх отделяются от того заключенного и начинают впитываться в него, наполняя Луция силой, словно приятным теплом, растекаясь по телу.

С каждым последующим днем с ним происходило все больше изменений, превращающих его в лионджу.

В детстве, читая сказки про оборотней и вампиров, Луций знал, что эти темные сущности боятся света и потому днем прячутся в подземельях, куда не проникают яркие солнечные лучи.

С ним же произошло нечто другое: он стал бояться воды.

Будь то чистая вода или чай, коричневый бульон супа или любая другая жидкость, она вызывала у него дикое чувство ужаса и отвращения, которое он не мог себе объяснить. При этом пить ему хотелось, Луций чувствовал, как пылает пересохший рот, но не мог пересилить свой страх, чтобы выпить хотя бы один глоточек, чувствуя себя странником, заблудившимся в знойной пустыне, который вдалеке видит воду, но, лишенный сил, не может до нее дотянуться.

Так продолжалось несколько недель, изводящая его жажда не отпускала, пока, наконец, сообразительный ум Луция не придумал, как ее утолить.

Он спрятал несколько желеобразных шариков аквомора себе в одежду, и когда стражник принес ему скудный обед, каторжник, не глядя, кинул эти шарики в чай, тут же превратившийся в непонятную массу, похожую на кисель.

Но страха к этой массе не было, наоборот, она притягивала, и Луций, выпив этот кислый пузырящийся напиток, почувствовал приятное тепло, а мучавшая его жажда исчезла.

Еще одной метаморфозой, случившейся с Луцием, было то, что он совершенно перестал чувствовать телесную боль. Много раз надсмотрщик, являясь в плохом расположении духа, избивал его плетью, которая ранее невыносимо жгла, оставляя на спине огромные кровавые раны. Теперь же не было ничего: ни боли, ни ран. Словно образуясь, они тут же затягивались совершенно непостижимым образом.

Иногда, видя свое отражение в висящих в коридоре зеркалах, каторжник замечал, что его глаза поменяли цвет. Будучи раньше карими, они стали ярко-синими, словно капельки аквомора, вставленные в глазницы, и когда он того желал, в них загорался какой-то холодный огонь, и Луцию казалось, что из зеркала смотрит не он, а потусторонний демон, поселившийся внутри его плоти.

С течением времени Луций все больше и больше учился управлять данной ему свыше способностью, когда однажды его разум отправился в место, которое он каждый день видел во снах, — в его родной город Нойзи.

Перед ним предстал небольшой застеленный синей дымкой городок. Он увидел сына, который, как и тысячи беспризорников, скитался по улицам в поисках пропитания, выпрашивая милостыню или перебиваясь случайными заработками. Жену найти не удалось. Вместо нее сознание показало небольшой холмик, поросший чахлой травой. Луций понял, что она умерла.

На него нахлынула невыносимая ярость на Маклингеров. Спустя несколько минут он увидел главу их рода — Антони Фленгера Маклингера. Толстый, неуклюжий старик сидел в