Синие звезды - Роман Романов

Но Шенхель не почувствовал исходящего от старика страха. Жрец стоял по-прежнему спокойный и даже слегка улыбался.

-Ты не всесилен, лионджа, — прошептал старик.

И Шенхель почувствовал сильную волну страха, охватившую его существо.

-Встань на колени, — услышал он негромкий, но властный голос и был вынужден подчиниться. -Ты больше не имеешь власти, твоим гнусным преступлениям пришел конец, — продолжил говорить пророк Айван.

В голове Шенхеля, словно ураган, крутились мысли: «Как такое может быть? Моя безграничная власть исчезла, я снова просто трус, такая же никчемность, как и был раньше».

Внутри Шенхеля что-то щелкнуло, и он услышал неясный звук, словно где-то вдалеке звенел колокольчик, который звал его.

Этот звон привел Шенхеля к дому с круглыми колоннами, дверь в который ему открыл ссохшийся от времени старик, звавшийся когда-то Луцием. Они встретились одинаковыми ярко-ярко-синими глазами и, не сказав ни единого слова, вошли внутрь, словно знали друг друга не одно столетие.

«Лионджи всегда находятся в одном месте, они как фильтр, поглощающий испускаемое людьми зло, которое больше не должно разлетаться по миру», — позже скажет пророк Айван.

Пройдут века, количество лионджей возрастет до нескольких десятков, и, наверное, они бы так и жили на окраине города в доме с круглыми колоннами до Великого Судного дня, если бы не произошедшие события, названные позже на Юге Вечной зимой Энноса.

Кто-то будет связывать произошедшее с гневом богов, кто-то с приходом великого ледника, кто-то с исчезновением теплого течения, омывающего их страну, но искать причину будут историки будущего, людям же тех лет будет не до этого…

Погибая от лютого холода, видя, как в считанные дни, попадая в ледяные объятия, разрушаются некогда цветущие города, люди в поисках спасения устремятся на юг, где часть из них вместе с племянником погибшего императора образуют Осколок Энноса в бывших пограничных крепостях у самой Вистфалии.

Другая часть, возглавляемая профессором Иоганом Гонием Платовым, переселится на остров Ройзс, где они создадут свободное общество, свободное от всего: от титулов, обычаев и даже некогда предавших их богов.

Но это уже другая история… история Энноской империи закончилась навсегда.

Когда, не выдержав холода, дом с круглыми колоннами превратился в ледяные развалины, лионджи лишь обменялись несколькими короткими фразами и переселились в опустевший императорский дворец, где продолжили доживать свои бессмертные жизни.

Луций вышел из воспоминаний, возвратившись сознанием в тронный зал дворца.

«Эх, было время», — с грустью подумал он. «Прошлого не воротить».

Лионджа устремляется сознанием туда, где в закрытой аквоморовой дымкой Лиции рядом с королем стоит человек с ярко-ярко-синими глазами. Он с важным видом, испытывая гордость от своей власти и положения, что-то рассказывает кряхтящему в ответ монарху.

«Рано или поздно ты тоже отправишься к нам, и твоей радости придет конец!» — злорадствуя, думает Луций.

— Когда-нибудь и он поплатится, когда лишится власти, как когда-то лишился ее я, — словно прочитав его мысли, прошамкал сидящий в этой же комнате с аквомором в руке Шенхель.

-Конечно, — соглашается с ним Луций. — Все мы когда-нибудь будем здесь.

И два старика, слегка потерев руки, чувствуют, как их наполняет радость от того, что скоро у кого-то еще закончится жизнь, оставив лишь воспоминания, прокручиваемые миллиарды раз в вечном сознании…

Глава 1. Уил

На чистом, совершенно безоблачном небе загорались бледно-голубые звезды.

Уил шел по узкой извилистой улице, вымощенной потрескавшимися серыми булыжниками. По ее бокам тянулись низкие обшарпанные домики желто-коричневого цвета, как и все в Лиции, покрытые густым, насквозь въевшимся в них налетом аквомора, выходящего из огромных оранжево-красных труб расположенного на окраине города завода. Этот неприятный ярко-голубой дым растекался над огромной столицей, окутывая ее, словно коконом, в легкую синеватую дымку.

-Дорогу! — рявкнул кто-то сзади.

Уил инстинктивно отшатнулся в сторону, прижавшись к грязной стенке здания, рядом с которым находился.

Бричка, запряженная двумя серыми скакунами, ураганом пронеслась мимо него, под недовольное ворчание отскакивающих в разные стороны пешеходов.

Над головой заскрипели открывающиеся ставни, и Уил, недолго думая, отпрыгнул в сторону, услышав сзади плеск выливающихся из окна помоев.

Он остановился и, сняв с головы, покрутил в руках свою зеленую шляпу, на которой были нарисованы синие овалы, опоясанные толстыми неровными линиями.

Этот незамысловатый узор должен был напоминать Глаза Акилина, но из-за дешевизны шляпы он был скорее похож на каких-то съежившихся синих гусениц.

Зеленый цвет в Вистфалии символизировал начало новой жизни, и потому этот головной убор как нельзя лучше подходил к сегодняшнему празднику — Дню смены дат[1].

«Не хуже, чем у других. Главное не заляпанная. Пойдет для устраиваемого жрецами маскарада», — осмотрев шляпу, подумал Уил, не верящий в Акилина с того самого злополучного дня, изменившего его жизнь.

Как говорили жрецы, в этот день Акилин, скрытый за сияющими звездами, переводит на своих Великих часах Стрелки жизни сотворенного Им мира, решая, продолжат ли жить люди или будут уничтожены за совершенные ими грехи.

Уил взглянул на небо, на котором, ослепительно блестя, продолжали разгораться все новые и новые синие звезды, освещая своим холодным светом окутанную аквоморовой дымкой Лицию с суетящимися в ней людьми.

Глаза Акилина появлялись один раз в год в одно и то же время на один вечер, а затем исчезали, скрываемые Великой зарей.

Считалось, что в этот момент Акилин вместе со всеми жившими когда-то людьми наблюдает с неба, и когда совершаемое в мире зло переполнит Его чашу терпения, Великая заря не закроет Синих звезд, вместо этого они увеличатся в миллионы раз, и из них выйдут посланники Акилина, которые уничтожат людей.

«В чем же справедливость уничтожать виновных и не виновных? Разве одни люди должны отвечать за грехи других?» — вспомнилось Уилу, как однажды он задал этот вопрос жрецу, но тот, так и не найдя, что ответить, лишь наорал на него, прихожанина, посмевшего усомниться в верности установленных свыше догматов.

-А я тебе говорю, карга старая, Великой зари не будет. Я это нутром чую!

Услышал Уил недовольное ворчание какой-то старухи, стоящей на крыльце желто-серого домика с остроконечной крышей.

-Твое гнилое нутро только нечистых чует! Точно накаркаешь своим поганым языком конец света. Ох, накаркаешь! -сплюнув, ответила ей другая старуха, высунувшись из окна второго этажа.

-Тьфу, ведьма! — зло прошипела старуха на крыльце.

Уил рассмеялся, слушая их перебранку.

Свернув за угол, он лицом к лицу столкнулся с высоким худым,