Бессмертные - Игорь Ковальчук

Как пару лет назад обмолвился один шутник (сделал он это в присутствии правителя, за что и потерял голову), родиться в Провале – все равно что выпить залпом стакан спирта: и противно, и ничего уже не поделаешь, жди последствий. Порой, в минуты особенной тоски, Моргана была готова с ним согласиться. Она ненавидела мир, в котором родилась и выросла. Депрессия часто настигала ее, и длилась бы непрерывно, если б она не старалась пореже попадаться на глаза людям и в первую очередь отцу. Ибо, хотя она была одной из младших дочерей правителя, жизнь ей это не упрощало. Скорее наоборот.

Одеваясь к торжественному ужину по случаю какой-то государственной годовщины, она боялась взглянуть на себя в зеркало. Платье ей не шло, поясок из фигурных золотых звеньев не сходился на талии… Говоря по совести, талии у Морганы не было. Назвать ее дурнушкой – значит почти ничего не сказать. Болезненная полнота уродовала ее, и ничего с ней нельзя было поделать – ни изнурительные упражнения, ни долгое голодание не помогали, и девушка давно махнула рукой на свою внешность. И все бы ничего, но при дворе ей ни на миг не позволяли за быть о своей беде, преследовали насмешками, никогда не упускали случая уколоть, поиздеваться. Со временем она почти привыкла к подобному обращению со стороны любого, начиная от отца и заканчивая последним мальчишкой на посылках. Только украдкой лила слезы и пряталась в темных закоулках.

Даже комнатушка у нее была маленькая, слишком скромная и тесная для принцессы. Впритык к большому зеркалу стоял пуфик, на котором Моргана помещалась с большим трудом, у стены узкая кровать без балдахина, рядом, под окном – столик, и всюду, где только можно – книги. Отец не одобрял увлечения дочери чтением, и она пряталась от него еще и поэтому. И теперь, одеваясь к ужину, больше всего ей хотелось остаться в своей комнате.

– Моргана! – позвал снаружи знакомый голос. Чья-то твердая рука тронула ручку, нажала, и в приоткрывшуюся дверь заглянул брат Морганы, Руин.

Он был на десять лет старше сестры, и по внешности – полная ее противоположность. Статный, гибкий, подвижный, как пантера, он двигался бесшумно и стремительно и был так красив, что у женщин, смотревших на него, перехватывало дыхание. А представители сильной половины человечества могли только завидовать его уверенности в себе и умению одеться. Даже в самой простой одежде он казался таким изящным, каким обычный мужчина может выглядеть лишь в самом хорошем, самом дорогом костюме. На общее впечатление совершенства работали и его манера одеваться, и умение держаться, и тысяча искусно подобранных мелочей.

– Ты готова? – спросил он, входя в ее комнатушку. Он был одет во все черное, лишь с несколькими серебряными украшениями. Длинные черные волосы были завязаны в самый обычный «хвост». На его плечи был наброшен плащ с отогнутым лепестками широким воротником – должно быть, принц зачем-то выходил во двор. Моргана никогда не завидовала красоте брата, которая ему, как мужчине, казалось, не так уж и нужна, но теперь разница в их внешности поразила девушку и она не выдержала. Ее глаза мгновенно налились слезами.

– Я… Не знаю. – Глаза принцессы покраснели, а губы – бесцветные и бесформенные – изогнулись в страдальческой гримаске. – Господи, Руин, ну как же я в таком виде… Я… Я не хочу показываться на людях. Я такая уродина… Это невозможно…

Раз проложив путь, поток слез никак не иссякал. Она рыдала, прижимаясь к груди брата, которого обожала, потому что он всегда любил и защищал ее, стыдилась, что ведет себя так недостойно, но ничего не могла поделать. Все унижения, вся безнадежность ее положения, вся безрадостность существования вылились в слезах. Он гладил ее по волосам и шептал что-то успокаивающее.

– Тише, – сказал он, когда всхлипывания стали едва слышны. – Вот, возьми платок. Вытри глаза. Ты прекрасно знаешь, что не можешь не пойти на ужин. Не надо давать отцу лишний повод для недовольства. Тем более что он сам, скорее всего, останется в своих покоях.

– Правда? – Моргана подняла на брата просиявшие глаза. Из-за расплывшейся фигуры и одутловатого лица окружающие не обращали внимания на дивную прелесть ее взгляда, чарующую красоту глаз настоящего Божьего чуда. – Почему ты так решил?

– У него новая игрушка. Может, слышала? Очередная пленница.

– Да, что-то такое говорили. Какая-то девушка. Она из другого мира, правда?

– Именно, из другого мира. К тому же еще обладающая магией. И, говорят, красивая.

– Бедняжка, – пожалела принцесса незнакомую пленницу. Собственные горести ненадолго отошли на второй план. Что по большому счету отец мог сделать с ней? Ну посмеяться, поиздеваться, ну обругать, ну, самое худшее, избить или выдать замуж. С пленницей и, кроме того, иномирянкой, можно делать что угодно. И держать ответ не перед кем. – Но тогда, если отца не будет, моего отсутствия никто не заметит.

– Заметят, Моргана. Не спорь. Ты пойдешь. Робкая и пугливая, девушка никогда не решилась бы нарушить приказ отца или брата. Но – по разным причинам. Отца она боялась, а брата – уважала и любила. Кроме того, в Провале не было принято, чтоб женщина спорила с мужчиной. Принцесса со вздохом кивнула и еще раз с отвращением взглянула в зеркало. Брат повернул ее к себе, поправил складки одежды, снял поясок и надел ей на шею тонкую витую цепочку, которую отыскал в шкатулке на столе. Моргана не спорила. В глубине души она надеялась, что, может быть, усилия брата помогут ей стать хоть чуть-чуть привлекательнее.

Но подумала об этом лишь мельком, ибо сама не верила в успех. Ее настроение улучшилось оттого, что брат все же заглянул к ней.

– Я думала, ты не спустишься к ужину, – улыбаясь, сказала она. – Ведь ты только что прибыл.

– Верно, – подтвердил он. – Я даже не успел переодеться. Слуги еще не распаковали вещи. Но отец велел; кроме того, я не хотел оставлять тебя одну. Когда гости перепьются, они перестанут вести себя вежливо. Могут начать насмехаться.