Королевская кровь-13. Часть 1 - Ирина Владимировна Котова

старалась общаться с ним непринужденно. Он так достойно, не обращая внимания на некую ее эксцентричность, с интеллигентной иронией, очевидно нравящейся ей, отвечал, что Люк поймал себя на том, что обменивается с матерью тем самым матримониальным взглядом, который частенько ловил у нее раньше, но направленным на себя самого. Поймал и, если бы не врожденное чувство юмора, ужаснулся бы.

А так просто решил, что становится натуральным патриархом рода, а тому свойственно заботиться о его преумножении и расширении влияния.

Другое дело, что Рите восемнадцать, она очевидно еще не доросла до серьезных отношений. Да и Тамми, сколько ему там, двадцать или уже двадцать один? По-хорошему, им бы еще года три-четыре походить за ручку помолвленными, узнать друг друга, доучиться…

«Ты-то сам дорос только к тридцати шести», — сказал он сам себе и по-змеиному ухмыльнулся, щелкнув клювом. Языку стало холодно от снежинок.

Может, сделать обоим внушение? Когда очнутся, уже будет поздно.

«Заодно почувствуешь себя Луциусом Инландером», — подумал он мрачно.

Можно было бы, конечно, сплести интригу, да так, что они оба побежали бы под венец максимум через недельку. Придумать что-то инландеровское типа «только ваш брак может закрепить змеиный облик Тамми, и на это у него есть три дня», сфальсифицировать под это дело пару старинных записей, подкупить молоком и камнями тетушек-змеиц…

Она сам не заметил, как увлекся и придумал вполне себе рабочий план. И с сожалением, полюбовавшись на плод игры своего ума, отложил его в сторону. Нет, он на это не пойдет.

И не то чтобы Люк был очень чистеньким в этом смысле, случалось и ему в работе на Тандаджи и интриговать, и шантажировать, обманом и подкупом получать информацию, добиваться нужной цели. Но одно дело — играть с кем-то вне близкого круга. Если бы речь не шла о Рите, он бы, может, и решился — Тамми ему было жалко, но не очень. Да и лучшей партии ей, чем герцог чистейших кровей и безупречнейшего поведения и правил, он не представлял. Но причинять боль сестре или заставлять ее вступать в брак, пока она не успела понять, ее ли это человек, не успела повзрослеть, он не хотел. Вдруг она не будет с ним счастлива? Вдруг ее судьба совсем в другом человеке?

Он снова увидел чуть краснеющую Риту за столом, живую, с блестящими темными глазами, и выдохнул сквозь клюв со свистом.

«Не будь сентиментален, — прозвучало у него в голове голосом Луциуса Инландера. Но это были его собственные мысли. — У тебя есть цель — не получить корону. Или, может, ты все же хочешь ее?»

Нет, короны Люк не хотел совсем. Он иногда думал, что будет делать, если трон его достанет, и испытывал бессилие и раздражение, смывавшие плескавший где-то на фоне азарт. Не хотел не только из-за Марины, которая не желала в клетку. Не только из-за потери собственной свободы. Но и потому, что рано или поздно корона сделает его таким, как Луциус. Способным на все, в том числе на шантаж тех, кто ему дорог, с кем он сблизился, ради достижения своих целей и целей государства.

Значит, остается надеяться, что корона не выбирает тех, кто не явился на коронацию. По крайней мере, за историю всех королевских домов такого не случалось. И это логично — если претендент не хочет, то хреновый из него выйдет король. С другой стороны, за историю королевских домов ни разу не бывало так, чтобы почти вся высшая аристократия была выбита. А за последний год слишком многое случалось в первый раз.

Люк еще раз примерился к ничему не подозревающему Таммингтону. А, может, потребовать брак и скорейшую Ритину беременность платой за оборот? Тамми — человек чести, он не откажется. Так и сказать, за тобой долг, Роберт, изволь возвращать.

На последней фразе над его светлостью вновь замаячил образ Луциуса Инландера — Люк почти почувствовал запах его вишневых сигарет и мотнул башкой.

Нет, все. Нет. Тем более, его жизнь и так отдана небесным духам, а значит, они могут затребовать ее в любой момент. И про это очень не хочется говорить Марине, а значит, надо долететь до них и поторговаться. Только придумать, что он может им дать взамен.

Люк сильно подозревал, что ничего, но пока его не трогали, решил эту мысль не додумывать. Как и ту, что великий стихийный дух небес вполне может притащить корону туда, где скроется он на время церемонии, и напялить ее ему на голову.

Он раздраженно заклекотал, поймал недоуменный взгляд Тамми и сосредоточился на пейзаже внизу.

В заснеженных лесах и городках трещины, сутки назад прошившие кору Туры, угадывались по линиям разрушенных зданий и по лесоповалу вдоль гладких, как ножом сделанных просек, уже затянутых остывшей породой. Следов богов Люк не видел — похоже, бои эту местность не затронули, как и весь Дармоншир, над которым он пролетал, когда несся после божественного боя домой.

Майки Доулсон, с которым Люк связался с помощью переговорного Зеркала, уже ухитрился собрать сведения с городков до границы, используя старых добрых курьеров с письмами. Люк сильно подозревал, что Майки далеко пойдет.

Столица герцогства была разрушена несколькими трещинами, но в целом даже пара районов из тех, где работали свои котельные, оставались со светом. Работы по восстановлению уже начались. Но, увы, дом Дармонширов в Виндерсе был обесточен и лишен воды, и Люк, подумав, приказал Майки отправить пережидающих войну слуг и детей обратно в Вейн. И маме Лотте будет радость, и остальным слугам станет полегче, и детям нечего в темноте сидеть.

То тут, то там над белыми крышами дымили печные трубы, — несмотря ни на что, в домах оставались редкие жители, большей частью старики, которые сейчас могли без страха выйти на улицу. На дорогах сквозь снежную дымку виднелись редкие машины, осторожно переезжающие разрушенные участки полотна. Похоже, кто-то уже успел доехать до своих поселков из Дармоншира и Рудлога.

Люк подумал, что будь у него дом в зоне боев, пусть даже разграбленный или разрушенный, он бы тоже решил вернуться. В надежде, что там можно жить. Дом есть дом, что ни говори.

«Это так жизнеутверждающе, — услышал он мысленную речь Таммингтона, который тоже смотрел на землю и не подозревал, на каком волоске сейчас находится его судьба. — Жизнь побеждает вссе, да, Лукасс?»

«Все, кроме смерти, Роберт, — ответил он тяжело. Никак не получалось у него выбросить из головы короля Луциуса. — Нам очень много предстоит отстроить».

«Но мы хотя бы имеем возможность это