Эпоха Титана 2 - Артемий Скабер

— Пузатов убил Мамонта! — орал Олег за спиной. Голос надрывался, срывался. — Пузатов убил Мамонта! Он её застрелил!

Группа тут же побежала. К административному. К комнате Пузатова.

Идиот… Она ещё жива. Зачем кричать, что убил? Теперь начнётся паника.

Выпустил силу Титана. Больше, чем раньше. Направил прямо в ядро Василисы.

Женщина дёрнулась на моих руках. Всем телом. Спина выгнулась, башка откинулась.

— Володя… — прошептала она.

Голос хриплый, едва слышный. Глаза приоткрылись — мутные, невидящие.

— Ты… — ещё слово, и всё.

Отключилась. Глаза закатились, тело обмякло, но дышит. Сердце бьётся. Ядро работает — сильнее, увереннее.

Медкорпус уже близко. Вижу здание.

— Стоять! — донёсся крик сзади.

Патрушев. Узнал голос.

— Стоять, Большов!

Не остановился. Продолжал бежать.

Услышал стрельбу. Ускорился. Ногой распахнул дверь в медкорпус — створка со звоном ударилась о стену, эхо прокатилось по коридору.

— Сюда! — повысил голос.

Запах медикаментов — резкий, химический — смешался с металлическим привкусом крови, пропитавшей мою одежду. Василиса обмякла в руках, голова безвольно откинулась назад. Пульс… Только, что был, где он? Едва ощутимая ниточка под пальцами, готовая оборваться в любой момент.

Олег возился с голубоглазым — Юрой. Парень лежал на кушетке, врач накладывал ему что-то на руку. Тот поднял глаза, и я увидел вспышку раздражения на его лице. Рот уже открылся, чтобы высказать всё, что он думает о тех, кто врывается сюда как в казарму, но тут взгляд зацепился за Мамонтову в моих руках.

Лицо изменилось мгновенно. Профессиональная маска — жёсткая, сосредоточенная, без эмоций. Даже не закончил с бинтом, просто бросил и рванул ко мне. Три быстрых шага, белый халат развевается за спиной.

— Что? — спросил коротко, уже оценивающе глядя на Василису.

— Пулевое ранение, область груди, — отчеканил я. — Пульса почти нет, без сознания. Кровопотеря большая.

Олег не ответил. Взгляд уже скользил по телу Мамонтовой — где кровь, как дышит, сколько времени осталось.

— Клади, — указал на ближайшую кушетку, уже сбрасывая с неё инструменты. Металл зазвенел о пол.

Разместил Василису как можно аккуратнее. Голова ушла вбок. Посмотрел на свои руки — в крови. Липкая, тёплая, уже начинающая засыхать коркой.

Врач не терял времени. Схватил ножницы с соседнего столика и прошёлся по одежде Василисы. Ткань расходилась под лезвиями с тихим шелестом. Перерезал бюстгалтер одним точным движением.

Откинул остатки ткани в сторону и замер на секунду, глядя на рану. Я тоже увидел — неровное отверстие, кровь пузырилась, хлюпала при каждом вдохе.

— Сука… — выдохнул Олег, и я впервые услышал в его голосе не раздражение, а настоящую тревогу. Провёл рукой над раной. Ладонь засветилась мягким зелёным светом. — Разрывная! Что ж ты такая проблемная и дорого мне выходишь?

Полез в карман халата. Достал небольшую металлическую коробочку. На крышке символы, слабо светящиеся. Открыл дрожащими пальцами.

На белой подкладке лежал кругляшок размером с мой ноготь. Ярко-алый, почти светящийся изнутри, от него исходило тепло — я чувствовал его даже на расстоянии.

Врач поморщился, глядя на эту штуку. Явно ценное.

— Твою мать, — пробормотал себе под нос, но всё равно осторожно достал кругляшок двумя пальцами.

Разжал челюсти Мамонтовой и запихнул красную таблетку ей в рот, протолкнув поглубже.

— Проглоти, давай, проглоти… — бормотал, массируя её горло.

Через пару секунд кругляшок исчез. Василиса сглотнула рефлекторно.

Олег выдохнул, вытер пот со лба тыльной стороной ладони, оставив красный мазок от её крови. Потом закрыл глаза. Положил обе руки над раной, в сантиметре от кожи, не касаясь. И тогда я почувствовал, как из него хлынула магия.

Зелёное свечение усилилось, стало ярче, густыми потоками стекало с ладоней прямо в рану Василисы. Воздух наполнился запахом озона и чего-то горького, травяного.

Василиса замычала. Тело выгнулось дугой, спина оторвалась от кушетки.

— Держи её! — бросил Олег сквозь стиснутые зубы, не отрывая рук от раны.

Придавил плечи к кушетке, навалился весом. Василиса дёргалась под моими руками, мышцы напрягались и расслаблялись в судорогах. Сильная, зараза. Даже полумёртвая продолжала бороться.

Наблюдал за врачом. Пот катился по его лицу ручьями, капал на кафельный пол. Жила вздулась на шее, но не останавливался. Магия текла и текла. Из раны начали выходить осколки пули.

Медленно, буквально миллиметр за миллиметром. Металлические кусочки, перемешанные с кровью и обрывками ткани. Словно сами выползали из тела, выталкиваемые силой изнутри. Один, второй, третий… Всего пять осколков, искорёженных и острых.

Последний кусок металла упал на простыню с тихим звяканьем.

Олег вспотел ещё больше. Дыхание стало тяжёлым, воздух со свистом проходил сквозь сжатые зубы.

Полез в другой карман халата, нащупал что-то. Достал небольшой тюбик — прозрачный, с переливающейся жидкостью внутри. На этикетке те же светящиеся символы.

Одной рукой открыл колпачок и выдавил содержимое прямо в отверстие в груди Василисы.

Желеобразная масса, полупрозрачная, с радужными переливами. Заполнила рану, и я увидел, как начала впитываться, словно губка втягивает воду. Края раны задёргались, кожа медленно начала затягиваться. Дыхание Мамонтовой стало ровнее, судороги стихали.

Дверь распахнулась с таким грохотом, что даже Олег дёрнулся, хотя рук от раны не оторвал. Борис ворвался как ураган, лицо красное, волосы растрёпаны, форма расстёгнута. Видно, бежал сломя голову. Тут же направился к нам, тяжело дыша, сапоги громко стучали по кафелю.

— Твою мать! — выдохнул, остановившись в паре метров от кушетки. Поморщился, увидев кровь. Её было много, на простыне, на полу, на мне. — Выживет?

Взгляд Матросова метнулся от Василисы к врачу, потом ко мне. Я видел, как сжались челюсти.

— Отвали! — рявкнул Олег, даже не поднимая головы.

Пот капал с подбородка прямо на тело Мамонтовой. Руки мелко дрожали. Зелёное свечение стало тусклее, но не исчезло. Продолжал вливать магию в рану.

— Сука, — Борис потянулся было за сигаретами.

Рука застыла у нагрудного кармана. Облизнул губы, тяжело сглотнул. Потом взгляд упал на меня.

— Володя? — в голосе прозвучало удивление. — Ты здесь?

— Приветствую, — кивнул я.

— Что произошло? — спросил медленно. — Это ты?

— Пузатов, — коротко ответил.

За спиной Матросова раздались тяжёлые шаги, чьё-то сбивчивое дыхание. В медкорпус забежал Патрушев. Глава корпуса выглядел так, будто пробежал марафон в полном обмундировании. Весь потный, рубашка прилипла к телу мокрыми пятнами под мышками.

Лицо красное, почти бордовое — то ли от бега, то ли от ярости. Глазки бегали из стороны в сторону, маленькие и злые, как у загнанной крысы. За ним, почти наступая на пятки, втиснулись трое охранников с автоматами наготове.

— Бардак! — голос Патрушева сорвался на визг ещё в дверях. Размахивал руками, пока шёл к нам, чуть не спотыкаясь о собственные ноги. — Всех