Лекарка поневоле и опять 25 примет - Ульяна Муратова

крышу в чём была — в одной лишь рубашке, без трусов. Ношение последних мой не очень аналитический ум признал занятием бесполезным и местами нелогичным, а организм — трудозатратным. Слишком уж часто с меня их снимали в последние дни.

На крышу Эрер меня практически внёс. Ему вообще очень нравилось меня куда-то носить, а я не возражала. Силищи в нём было немеряно, это только с виду он худощавый и даже хрупкий, а по факту — трёхжильный. Это стало очевидным после того, как он попытался нарубить дров и разрубил не только полено, но и колоду, явно прослужившую предыдущему хозяину не один год. За новой колодой пришлось идти в лес, и теперь Эрер рубил дрова осторожно и почти ласково — чтобы не переборщить.

Расположившись на нескольких слоях одеял, мы обнялись и подставили лица лунному свету. Из леса доносились трели птиц, мягко горели свечи, их трепещущий огонь придавал ночи особое очарование.

Счастье — острое и сладкое одновременно, переполняло нас обоих, и мы лежали, закутанные в него и лунное сияние, как в полог, защищающий от реальности сурового мира.

И только одна новая проблема мешала погрузиться в него целиком, но о ней я старалась не думать.

— Каким ты была ребёнком? — спросил Эрер, перебирая мои волосы.

— Предприимчивым, — вынуждена была признать я. — Однажды зимой я пригласила в гости на день рождения всех друзей и одноклассников. Все пришли к назначенному времени нарядные, с подарками и даже цветами. То-то удивились мои родители, потому что день рождения у меня был летом. А ещё я всегда любила хорошо поесть. Так как ребёнком я была ещё и не в меру упитанным, мама ограничивала количество перекусов. Но когда я видела, что кто-то на детской площадке достаёт еду, я тут же мчалась к нему и жалобно просила покормить, потому что мама морит меня голодом.

Эрер насмешливо спросил:

— И кормили?

— Разумеется! Даже несмотря на то, что у меня щёки едва ли не на плечах лежали. Фразу «дайте хебуска» я выучила одной из первых.

— Очень талантливая девочка, — подтрунил он, поглаживая меня по боку.

— А каким ребёнком был ты?

— Любознательным, — после небольшой паузы ответил он. — Я разобрал старинные дедовы часы по винтику, а потом не смог собрать обратно. Никто не смог. Влетело мне тогда знатно, но это не помешало буквально на следующий день разобрать ещё и отцовский секретер. Там была скрытая полочка, мне хотелось знать, как она устроена. А потом я вскрыл и разобрал дорогущий сейф, но его, к счастью, удалось собрать обратно.

— Ты поэтому теперь все детали зарисовываешь в блокнот? Опыт — сын ошибок трудных?

— Мне просто интересно, как именно всё работает. И поверь, за своё любопытство я был неоднократно наказан. И вообще изрядно пострадал. К примеру, мой первый постельный опыт сложился… кхм… несколько неудачно. Но мне действительно было очень интересно, как устроены женщины.

Я на секунду представила Эрера в постели с блокнотом в руках и сначала захихикала, а потом захохотала так, что даже птицы в лесу на секунду притихли в ужасе.

Он улыбнулся:

— Я разобрался позже. Одна вдовая соседка была не прочь… так сказать, предоставить материалы для исследований. И кое-чему меня обучила.

— Пожалуй, мне стоит отправить ей открытку с благодарностью, — отсмеявшись, промурлыкала я. — Она очень хорошо тебя обучила.

— Не хочу хвастаться, но кое в чём я разобрался сам, — фыркнул он и спросил, подначивая: — Показать?

— Покажи, — покорно обвила его плечи руками я, наполняясь горячим предвкушением. — Обязательно покажи.

— Смотри, — он достал из-за спины нечто блестящее, и я не сразу сообразила, что это рим.

— Какой необычный, — прошептала, широко распахнув глаза.

Тонкий ободок казался бы простым, если бы не цвет побежалости: металл переливался радугой — от тёмно-лилового до серовато-белого. С одного бока распустили тончайшие лепестки стальные цветы, выполненные очень искусно.

— Ты сделал его сам? — поразилась я. — Но когда?

— Когда закончил последний холодильный ларь. Сварку я уже довольно неплохо освоил, вот попробовал поэкспериментировать. Достойно получилось только с третьего раза, но результатом я доволен. Конечно, ты заслуживаешь золотой рим с самыми огромными эвклазами, но такой я подарю тебе несколько позже.

— Не нужен мне золотой, — запротестовала я, нацепила на голову рим и обняла своего теперь уже жениха. — Мне ужасно нравится! Спасибо!

— Это «да»? — чуть насмешливо спросил он.

— Конечненько, — отозвалась я, прижимаясь к нему.

Он улыбнулся ещё шире, а потом потёр висок.

— Опять голова болит? — всполошилась я. — Эрер, мне это не нравится. Говорю же, нужно показать тебя опытному целителю магов.

— Да всё в порядке, это просто последствия ранения.

— Но времени уже столько прошло! Боли должны становиться реже, а они становятся чаще!

Головные боли были единственной ложкой горчицы в зефире нашей жизни. Эрер относился к ним чересчур легкомысленно, а я по-прежнему ничем не могла помочь.

— Всё пройдёт. А ты снимаешь боль куда лучше, чем любой другой целитель.

— Мне кажется, у тебя может быть опухоль, Эрер, — наконец сказала я. — Не уверена, но однажды мне показалось…

— Конфетка, ты слишком сильно волнуешься.

— Потому что меня просто вымораживает от мысли, что я могу тебя потерять! — воскликнула я куда громче, чем намеревалась. — А ты даже не можешь к нормальному врачу сходить!

Эрер на секунду замолчал, а потом заговорил примирительно:

— Если ты ставишь вопрос таким ребром, то я, разумеется, схожу к целителю. Можно будет съездить в столицу после ярмарки. Как раз отыщем там жреца и поженимся.

— Вот и отличненько, — успокоилась я, обнимая его и поцелуями поощряя и дальше соглашаться с невестой и будущей женой.

В ту ночь мы любили друг друга как-то особенно чувственно и нежно. Может, дело в проникающем во все клетки тела свете луны. Может, в романтическом трепетании свечей. А может — в переливающемся всеми красками риме на моей голове, доказывающем, что Эрер не просто хочет и любит, а действительно готов связать наши жизни воедино.

К сожалению, никуда доехать мы так и не успели.

Утром следующего дня в дверь раздался требовательный стук, от которого нас буквально подкинуло на постели. Проснувшийся Эрер вопросительно посмотрел на меня.

Стук раздался снова, и стало понятно, что незваный гость не уйдёт.

Я молниеносно влезла в домашнее платье и босиком побежала открывать, на ходу вспоминая, где какие зелья лежат. Неужели опять кто-то себе пальцы отхватил?

За дверью оказался незнакомый полуночник, и сердце ухнуло куда-то в пятки. Я всей шкурой чувствовала, что появился он тут неспроста, и расточаемым улыбкам не поверила.

— Ясного дня. Простите за вторжение,