Хозяин теней. 3 - Екатерина Насута

— За кого сватают-то?

Татьяна вдруг покраснела и, потупившись, произнесла:

— Так-то точно не знаю… но кажется, за него.

— За Воротынцева? За… Михаила? Серьёзно? — а вот это Тимоху удивило.

Да и меня тоже.

Одно дело сватать за кого-то из вассалов, но вот почти наследник, точнее второй наследник. Это фигура в здешней иерархии.

Только… как дед?

Откажет?

Или всё-таки… если рассуждать здраво, то такое предложение — немалая удача. Это не про подмять род, это равный или почти равный союз. И если раньше Громовы могли смотреть на Воротынцевых сверху вниз, то те времена прошли. Сейчас скорее наоборот, Воротынцевы с лёгкостью могут перебирать невест. И Татьяна будет даже не в первой дюжине.

Такими предложениями не кидаются.

— Дед… не откажет, — произнёс Тимоха тихо.

— Я думаю, что нет, — Татьяна потянула за прядку волос. — Если б отказал, то не стал бы на обед приглашать… условия, конечно, поторгует, но…

Не откажет.

И доказательством тому — Варфоломей, который появился на пороге дома, что-то сказал. Жаль, он, в отличие от Воротынцева, говорил тихо, и расслышать, что именно, не получилось. Но рядом с Варфоломеем возник человек Воротынцева, тот самый секретарь.

Тоже или сказал, или знак подал.

Часть гвардейцев вернулись в машины, а вот другие потянулись к дому. Наши тоже отступили. Выходит, договор состоялся? Быстро они. Или речь о предварительном? Это детали можно обсуждать до морковкина заговения, если принципиальное согласие получено.

Но и предварительное это согласие в здешнем обществе вес имеет немалый.

И…

Радоваться?

Чисто технически да. Чем больше у Громовых союзников, тем надёжней положение рода. Как бы Воротынцевы к нам не относились на самом деле, но на публику будем дружить со всею силой. Да и статус невесты Татьяну защитит, если что. Если Воротынцевы к государю вхожи, то…

— Савка, ты чего? — Метелька не дал додумать.

— Не знаю. Неспокойно как-то.

Противное тянущее чувство мешало порадоваться. Напротив, чем дальше, тем сильнее становилось ощущение, что того и гляди что-то произойдёт.

Что-то до крайности нехорошее.

И надо…

Что надо?

— Метелька, — я решился. — Я отведу тебя в одно место… там надо будет посидеть.

— А ты?

— Я тут.

— Тогда и я тут.

— Скоро что-то будет. Нехорошее…

И понимаю, что слишком это долго будет, к укрытию соваться.

— С этими?

— Не знаю. Они… в гости ехали. С предложением. Между Воротынцевыми и Громовыми войны нет. И если они нападут сейчас…

Еремея договором не обманешь. Он так и остался во дворе. И с ним ещё четверо. Впрочем, чужаки сидели в машинах и какой бы то ни было агрессии не выказывали.

Люди.

Людей много, но не так, чтоб поместье штурмовать. Да и вид у них скорее представительский. Маскировка? Возможно. Только всё одно. Не увязывается это. С местными же правилами и не увязывается. Да, никто не мешает напасть на ослабевший род, но сперва следует объявить войну или там причину отыскать вескую. Подготовиться. Вызвать на честный бой или хотя бы относительно честный. А так, чтобы свататься и…

Это нарушение всех правил.

А ещё пятно, которое ляжет не только на напавшего, но и на весь род. И не забудется ни через десять, ни через сто лет. И последствия у позора этакого будут отнюдь не моральные. Как минимум государь старшего Воротынцева от должностей отставит, если вовсе всё опалою не обернётся.

Иначе нельзя. Не поймут.

Нет.

Не то.

Да и зачем? От такого предложения дед не откажется. Тимоха… его психом в любой момент времени объявить можно. Или устроить ухудшение здоровья через годик-другой, с летальным исходом. Меня тихо убрать, если мешать буду. А род и что там ещё надо от Громовых передать Татьяниным детям.

Или, ещё проще, сперва Татьяну замуж выдать, а там подобрать Тимохе невесту из своих, а уж его-то дети всё законом и унаследуют. Дед-то по-любому не вечный. В этой, длинной интриге, смысла куда больше, чем в прямом нападении. А всё одно ощущение, будто толчёного стекла за шкирку сыпанули.

— Неспокойно, — я качаю головой и тянусь к Тени. Пусть к пришлым и нельзя лезть, но Тимоху надо предупредить. Таньку опять же.

Деда.

Тень ворчит. Если с Тимоховой Бучей она неплохо знакома, то дедова Дымка её откровенно пугает. Но я давлю.

Плохо.

Ощущения передать.

Предупредить.

— Я не пойду без тебя, — Метелька ныряет под кровать, откуда и вытаскивает короб. А в нём уже находится и револьвер, помимо того, Еремеем отданного, и патроны, и пара кухонных ножей, которые он, нисколько не стесняясь, засовывает в носки.

— Тогда Еремея найди. Скажи… в общем, чтоб, если что, отходил к саду. Туда, где тёрн растёт. Ты тоже будь поблизости. Лучше бы…

Не знаю.

Спрятать Метельку?

Вот только, если я не доберусь до укрытия, он оттуда вряд ли выберется. Да и идти с ним надо, а мне не туда, мне в другую сторону. Куда?

— Я дал слово не лезть к чужакам.

— Ты и не лезь, — Метелька соскочил с подоконника и потянулся. А потом стащил куртейку, следом и белоснежную рубашку, в которую успел облачиться, меняя на поплоше, тренировочную. — А я от погуляю, погляжу, где и чего. Если вдруг, то я ж дурак беспризорный, с меня спросу никакого. А ты вот…

Я вот.

Знать бы, что не так, но…

Голову вдруг прострелило болью. Такой резкой, будто иглу в висок воткнули. Или уж скорее шпильку, причём дошла она до второго уха.

— Савка?

— Что-то… не так. Не так!

Я рванул к окну.

Тишь да благодать.

Машины.

Люди.

Чужаки двери вон открыли. Кто-то выбрался из салона. Понятно, день ныне ясный, солнышко, если не припекает, то светит от души. Снаружи-то ладно, а в чёрной машине должно быть жарковато. Прогуливается вдоль вереницы автомобилей старший.

Пиджак расстегнул.

Время от времени останавливается, но не похоже, чтобы человек нервничал. А это странно. Если ехали к врагам да с готовностью напасть, то должны нервничать. Из бойцов актёры редко получаются. Смотрели бы. Исподволь. На дом. На наших. Перемещались, чтоб позицию занять поудобнее. А тут… кто-то вон закурил, кто-то присел, ботинок зашнуровывая.

Игла опять вошла в макушку, заставив дёрнуться.

Так.

Это неспроста. Это, мать вашу, намёк… на что?

— К Еремею, — я дёргаю головой. В ушах шумит, и сквозь этот шум словно бы шёпот слышится. Однако стоило прислушаться, и он растворился.

Да и шум утих.

Только чувство неспокойствия стало сильнее. Я вдруг понял, что не могу больше оставаться в комнате.

А где могу?

Куда мне надо? И стоило задать