Хозяин теней. 3 - Екатерина Насута

Та же копоть.

И… слабый запах лилий, только какой-то замученный, что ли. Будто цветы почти увяли. Запах этот вызывает свербение в носу и желание чихнуть. А тень внутри беспокоится.

Но ещё одна дверь.

И ещё одна комнатушка. Скорее даже закуток. Здесь нет окон, и темно.

— Погоди, — Варфоломей всё-таки не решается оставить меня одного. — Тут лампа была где-то… сейчас.

Он шарит в темноте. А потом вытаскивает газовую лампу.

— Я… тут пытался найти. Вот и оставил.

— Что?

— Не знаю. Что-то. Хоть что-нибудь. Василь в этом деле замешан. Не буду врать, что виноват, тут у меня уверенности нет. Но замешан. Потому и сбежал.

Он долго чиркает спичками, а те не хотят загораться, и Варфоломей бросает их, сломанные, под ноги. А потом одна всё-таки даёт пламя, и то приживается. Газ горит бледным светом.

— Держи…

— Рассказывай, — то ли просьбой прозвучало, то ли приказом. Еремей за такой тон бы подзатыльника отвесил, чтоб не зарывался, а этот ничего. Только щетину на подбородке потёр.

— Рассказывать… знать бы что. Я ж не особо в эти дела вникал. У меня свои имелись. А он… он всегда наособицу держался. Даже ребенком. Алёшка, тот обычный пацан. Вот как твой ближник. Везде норовит нос сунуть, всюду вляпаться. Но открытый…

— А я?

— А ты… не знаю, кто ты, но не ребенок, — это Варфоломей произнёс со всею уверенностью. — Спрашивать не буду. Про род ты не врал. А остальное не так и важно. Говорят, что порой Она вмешивается. И если ты не подох на алтаре, а на ноги встал, то так тому и быть…

— Деду…

— Ни к чему, — он покачал головой. — Он как раз не поймёт. Постарайся не умничать лишний раз. Лучше… со мной говори.

Хорошая рекомендация, но запоздалая.

А я вхожу.

Тень внутри вскидывается. Меня прямо обдаёт её страхом, от которого мышцы сводит судорогой. Чем тут папенька занимался? Нет, явно, не в шахматы с тварями играл, но…

Тише. Я никому не позволю тебя обидеть. Мы же теперь связаны. И ты — это я. А я — это ты… так что вдвоём. Я пытаюсь успокоить её, проговаривая это про себя.

— Так что… с отцом?

Технически он же папенька, даже если не мне, то телу.

— Он с книгами сидел. Наставники хвалили, да… за старательность. За ум. Ум в нём был.

— А чего не было? — я умею слышать и то, что не произносят вслух.

— Души. Человеческой души. Чтоб кто другой, так повёл бы к синодникам, пусть бы проверяли. А он… свой же ж.

Пол тёплый.

Это иллюзия? Или… нет, до сих пор тёплый. Я опустился на корточки и потрогал. Гладкий какой. Там, в других помещениях, пол каменный. Если и были доски, камень прикрывавшие, то сгорели в пожаре. Камень остался. Обычный такой. То ли гранит, то ли ещё чего. Неровный, пусть и выглаженный, но всё одно. Трещинки, выбоинки. А тут вот… гладкое, словно стекло. И свет лампы отражается. Только стекло это мутное. А потом пальцы натыкаются на канавку. И идут за ней, пока канавка не стыкуется с другой, потом с третьей. Узоры?

Я поднимаю фонарь.

— Ему было десять, когда он впервые увидел тень, — Варфоломей не мешал моим исследованиям. А я гляжу. Фонаря слишком мало и раньше, думаю, здесь имелось другое освещение, но и того, что вижу, хватает. Мутный то ли камень, то ли стекло, то ли ещё что покрывает весь пол этой небольшой, три на три шага, комнатушки. Он переползает на стены, до самой середины их, выше которой сменяется обыкновенным серым булыжником.

— Ты прав, давно есть способы отловить тень, укрыть её до поры, до времени. Обычно мелочь всякую, вроде твоего крухаря.

Ага, мелочь.

— Порой таких нарочно ищем.

— Зачем?

— А как ещё детей учить? Не туда ж их тягать, неподготовленных. По книгам-то показывают, учат…

А мы до этого пока не дошли. Рано мне читать «Список тварей кромешных».

— Но это — иное. В книге так, как оно на самом деле, не напишут. Тень, она ж не только обличьем пугает.

Наверное, в этом есть смысл.

Мутный гладкий камень покрывали узоры.

— Дети как правило и пугались. Особенно по первости. Случалось, что орали или вон плакали. Бывало, что и обделывались, не без того. А он её разглядывал. Долго так. С интересом. Придавил силой и держал.

Желобки были не вырезаны, а выплавлены в камне. Гладкие. Аккуратные. Они складывались в сложнейший рисунок, который явно имел смысл.

И Серега, может, даже сказал бы, какой.

Навскидку.

— Так не делают. Тварей убивают. А Василь вот… сказал, что их надо изучать. Может, и надо бы, да… не так. Ну да на ту сторону он выглядывать не любил. И там старался не высовываться. Всегда в стороночке, всегда за спинами. И артефактами обвесится со всех сторон, как баба побрякушками. Сперва брал, потом свои уж делать начал. Нет, хорошие. Много лучше стандартных. Но когда я попросил для гвардии, то…

— Отказал.

— Не то, чтобы. Заявил, что он, конечно, сделает, но ему понадобится ответная услуга. С родичами так не поступают.

То есть, папенька уже тогда был себе на уме.

— Потом на учёбу отправился…

Узоры брали своё начало от стен. Сперва это были просто линии, расчертившие стены на равные сегменты. Но дальше от линий отходили ещё линии, и те уже начинали извиваться.

— Честно, я даже обрадовался… ну его. Вечно смотрит свысока. И на меня, и на Алёшку… как-то обмолвился, что теней гонять — дело не хитрое. Тут только сила и нужна.

Ну да, а папенька у нас был ею обделён. Обидно, должно быть.

— Только видно было, что он Алёшке завидует. Может, сам того и не понимает, но завидует. Вечно пытался того выставить неучёным, неумным, особенно перед гостями…

Спускаясь, линии вились уже по полу, складывались в круг.

В круги.

Внешний, большой, почти касался стен, однако он гляделся каким-то рыхлым, будто даже не круг, а набросок его, но от него внутрь тянулись те же желобки, которые связывались более плотным узором.

— В Петербурге он и нашёл себе компанию под стать. Умники там… он всегда хотел туда вернуться, мальчик.

— У меня имя есть.

Я решился и шагнул в большой круг. Прислушался. Ничего. Сила, если и была тут, то давно развеялась. А тепло откуда? Или это сам камень?

— Я Аристарху говорил отпустить, что с такими лучше, когда они где вовне, но Аристарх