Скверная жизнь дракона. Книга восьмая - Александр Костенко

— Когда-то знал.

— А чего же сейчас не знаешь?

— Кое-какие ублюдошные животные помешали этим наслаждаться.

— Что-то связанное, с вашим народом? — спросила Лана, но я не торопился отвечать. — Ой, ну брось. Мы с тобой на одном пути. Говори со мной. Ну… ну хотя бы скажи, что они сделали?

— Разделили мою жизнь на до и после.

— Серьёзно, — выпалила эльфийка. — То есть, у тебя, эта, месть? Понятно, чего ты сюда пошёл. И почему вернуться хочешь. И, если вернёшься, то что с ними сделаешь?

— Не если, а когда, — сурово процедил я, не сбавляя темпа.

— Ну, когда. Что ты сделаешь с ними?

— Убью нахер.

Мы вышли к очередной администрации. В широком зале стояло восемь круглых кристаллов на деревянных постаментах. С них выходили толстые корни, вбуравливались в пол, бугрящейся линией простирались до стен и вздымались к потолку, жадно в него впиваясь. Среди обычных, ничем не примечательных дверей Лана только ей неведомым образом отыскала нужную, за которой скрывался проход с ещё дюжиной дверей. За одной из них начиналась пологая лестница, постепенно заворачивавшая в сторону.

— Практически пришли, — сказала эльфийка, оказавшись на первой ступеньке. — Сто метров подъёма, потом охраняемая площадка. И лестница на самый верх. Их будет четыре, нам нужна дверь с треугольным орнаментом на полотне. В его углах.

— Тогда поторопимся, здесь… — я не успел закончить мысль. Меня прервал надрывный, хриплый кашель. Эльфийка сотрясалась, прикрывая обеими руками рот.

— Вот и всё, — прошептала она с красными от полопавшихся сосудиков глазами. На её ладонях осталась кровь с тёмно-синими сгустками.

— Мы ещё успеем дойти.

— Нет, не успеем. Ты сам знаешь, Ликус, — усталым голосом произнесла эльфа и отстегнула пояс с двумя сумочками на боках. — Пообещай, что доставишь это наверх.

— Что здесь?

— Это…

— Не скажешь — не доставлю.

— Это практически полная эссенция наших душ, — Лана приподняла ожерелья, закрывавшие нижнюю часть шеи. На коже мерцали руны и печати. — Это надо доставить наверх, и разлить на любую из… сложно объяснить. На любую из кладок, ты поймёшь. Прошу, не должен наш путь оказаться напрасным.

Я аккуратно взял пояс с сумками и повесил себе через плечо. И посмотрел эльфе в глаза самым спокойным и умиротворяющим взглядом. Та сквозь подступающую боль улыбнулась и приподняла золотую броню-оберег.

— Обещаю, я доставлю это наверх, — сказал я, ударив кинжалом. Девушку пробила боль, она затряслась. И обмякла, напоследок прошептав слова благодарности. Её тело мешком с песком глухо упало на широкие ступеньки.

Кинжал эльфийки упал к прочим в рюкзак, и я продолжил путь.

Квадратный зал с десятками дверей охраняла толпа неподвижной длинноухой нежити, в металлической броне, со шлемами, и во всеоружии. Я быстро нашёл нужную дверь с треугольниками, но не открыл её. Меня несколько нервировали десятки некогда вполне опасных солдат в полной боевой выкладке. Ещё больше нервировало, что пропади золотая броня-оберег, и от такой оравы мне не отбиться.

Я приблизился к одной из тварей, целясь кончиком кинжала строго ей в глазницу. Пытаться быстро снять с неё шлем и воткнуть сталь в висок или затылок — идея интересная, но только для самоубийцы и шизоида. Не знаю, как второе ко мне относится, но в число первых я уж точно не вхожу.

Спустя несколько минут я разделался со всеми тварями, но за нужной дверью аж присвистнул. Через каждые пять ступеней у стен попарно стояли стражи, на протяжении всей лестницы. А она поднимается на двести метров, но с настолько мелким уклоном, что идти не меньше двух километров.

Намучался я с нежитью знатно, но не мог позволить оставить за спиной сотни опасных тварей. До конца лестницы я добрался спустя час, ужасно усталый и злой, потеряв два трофейных кинжала. У них кончилась «структурная прочность», они напитались скверной и были поглощены ей. Зато я поднял ещё тридцать «уровней» — каждая тварь приносила в среднем по сорок две тысячи «опыта» и страшно представить, насколько были сильны эти длинноухие при жизни. Но теперь «уровень» моей формы ксата перемахнул за шестисотый, свободных «очков характеристик» скопилось около двух тысяч. Не знаю, куда их распределять, но об этом думать буду позже.

Лестница на последних сотнях метров пути заворачивала вбок гораздо сильнее, упираясь в двухстворчатую дверь с резной фреской. На её левой части из толпы длинноухих вышел один с распростёртыми руками и будто разорванной изнутри грудью, но длинноухий улыбался. На правой части фрески на огромных ветвях сидели птицы с когтями в локтях крыльев. В центре, где две двери соприкасались, испускало лучи нечто, похожее на вытянутый ромб.

Я открыл лог-файл, закинул «очко навыков» в «Новеллу знаний». Из пяти полученных «фресок памяти» на одной запечатлелся образ двери с резной картиной.

«Чувство магии» показывало, что за дверью нет невпопад тускло мерцающих звёздочек. Просторный зал пронзали широкие колонны с выпученными затвердевшими наростами, как от гнойника. На уровне плеч человека в древесину некоторых колонн впивались вытянутые ромбы аккуратной, правильной формы, как от двух скреплённых четырёхгранных пирамидок. Все ромбы кристаллические, одни до прихода скверны практически поглотились колоннами и теперь торчали крохотным углом, другие только начали поглощаться.

Стены в зале пусты, украшений нет, полы не застелены, но вряд ли на охрану ничего не означающего зала выделят четыре сотни бойцов в металлических доспехах.

Единственное, что выделялось в зале — это шестнадцать двойных дверей, расположенных по кругу с выверенной точностью. За ближайшей к двери, из которой я пришёл, лестница поднималась наверх, а охраны не было. За следующей дверью вниз опускалась лестница с бойцами на широких ступеньках, а внутри полотно двери украшено фреской с толпой длинноухих, птицами на деревьях и кристаллом в центре.

Лестницы за восьмью дверьми ведут к кроне дерева, восемь спускаются к администрациям. Хотелось бы потратить несколько часов, чтобы обойти все лестницы, убить охранников и поднять ещё «уровней» — но не хотелось рисковать. Лутарикий предельно честно говорил о моей броне-обереге, но в скверну даже малейшую возможность остаться один на один с толпой нежити в этом огромном дереве.

В проходе с поднимавшейся лестницей слышался шум листвы. Лестница заканчивалась простенькой неказистой дверью, за ней — широкая площадка с отвесным обрывом на одном из боков верхушки дерева.