Пластилин колец - Дуглас Кенни

Фрито и Срам, задыхаясь, вскарабкались на невысокий пригорок и обозрели ландшафт, удивительно ровно, если не считать множества круто обрывавшихся вниз оврагов и резко вздымавшихся завалов, уходящий вдаль, к шлаковым карьерам, фабрикам готового платья и хлопкопрядильным предприятиям Фордора. Фрито тяжело опустился на коровий череп, а Срам извлек из котомок пакеты с готовым завтраком (крекеры с сыром). В этот миг послышался шелест осыпающихся камушков, треск сучьев под ногами и звуки, свидетельствующие о том, что неподалеку кто-то старательно сморкается. Хобботы вскочили на ноги и увидели, как некое покрытое серенькой чешуей существо, шумно обнюхивая землю, на четвереньках подбирается к ним.

– Мать сыра земля! – возопил Фрито, отшатываясь от страховидной твари. Срам вытащил эльфийский кинжальчик и тоже отступил на шаг, сердце его, подскочившее до самого горла, там и застряло, облепленное недожеванным крекером.

Тварь взглянула на них зловеще скошенными к носу глазами и, выдавив улыбочку, устало поднялась на ноги, сложила руки за спиной и принялась насвистывать какой-то похоронный мотивчик. Внезапно Фрито вспомнился рассказ Килько о нахождении Кольца.

– Ты, верно, Гормон! – пропищал он. – Что ты здесь делаешь?

– Да как вам сказать, – ответила тварь, очень медленно выговаривая слова. – Ничего особенного не делаю. Дай, думаю, пошарю по кустам, может, найду пару бутылок из-под шипучки, все хоть какие-то деньги, а то свояченнице нечем заплатить за ее железное легкое. Оно, конечно, после операции я уж не тот резвунчик, каким был когда-то. Да и везти мне что-то меньше стало. Странная штука жизнь, то вознесет тебя, то уронит, и ничего заранее не скажешь. Господи, ну и холодрыга. Я, видите-ли, пальто заложил, чтобы купить немного плазмы для моих домашних гусяток.

Срам отчаянно старался не позволить налившимся свинцом векам сомкнуться, но в конце концов зевнул во весь рот и грузно осел на землю.

– У-у-у, нечисть, – пробормотал он и заснул.

– Ну, так я пойду, – покивав, сказал Гормон. – Чего уж там, не ко двору я вам, понимаю.

Произнеся эти слова, он присел и принялся уписывать поджаренный ломтиками эльфийский хлеб, за который хобботы еще не успели приняться.

Фрито пошлепал себя по щекам и проделал несколько упражнений на глубокое дыхание.

– Послушай, Гормон, – сказал он.

– Да ладно, о чем говорить. Не ко двору, понимаю. И никогда никому ко двору не был. Собственная мать заперла меня, еще двухлетнего, в суточной камере хранения посреди зачарованного леса. И кто меня вырастил? милосердные крысы, вот кто. А все же я так скажу: у всякой тучки хоть один бочок да серебряный. Вот знавал я когда-то тролля, звали его Вышинский…

Фрито покачнулся, упал и захрапел, еще не долетев до земли. Когда они со Срамом проснулись, уже стояла ночь, а Гормона и след простыл. Хобботы ощупали себя, дабы удостовериться, что все еще владеют изначальным комплектом пальцев, ног и тому подобного, и что никто по небрежности не забыл у них между ребер никаких ножевых изделий. К большому их удивлению даже заусенцы да запонки и те остались при них. Фрито нашарил Кольцо, по-прежнему надежно прикрепленное к цепочке, торопливо продел в него палец и, дунув на магический свисток, с облегчением услыхал знакомое ми бемоль.

– Чего-то я в толк не возьму, господин Фрито, – сказал, наконец, Срам, языком пересчитвая пломбы. – Он что это, голубей сюда гонять приходил или все же за чем похуже?

– А-а, здравствуйте, здравствуйте, – внезапно сказал большой камень, постепенно преобразуясь в Гормона.

– Здравствуйте, – вяло ответил Фрито.

– А мы уже уходим, – быстро сообщил Срам. – Дела, знаете. Нам как раз сегодня позарез нужно заключить одну крупную сделку по поставкам оружия в Танзанию или доставкам копры с Гуама или еще чего. В общем, дела.

– Жаль, жаль, – сказал Гормон. – Это, стало быть, выходит – наше вам, старина Гормон. Что ж, Гормону не привыкать.

– Прощай, – твердо сказал Срам.

– Прости, прости. Прощанье в час разлуки несет с собою столько сладкой муки, – произнес Гормон. Он безутешно помахал большим носовым платком в горошек, а после схватил Фрито за локоть и тихо зарыдал.

Срам взялся за другую руку Фрито и потащил его прочь, но Гормон отцепляться не собирался и после минуты-другой Срам сдался и в изнеможении опустился на камень.

– У меня просто душа обмирает, когда расстаются старые друзья, произнес Гормон, невпопад тыкая платком в корзиночку с приторным кремом, заменявшую ему лицо. – Я тут постою, посмотрю вам вслед.

– Ладно, пошли с нами, – подавленно сказал Фрито, и три маленьких фигурки, быстро шагая, начали пересекать теплокровные болота.

Вскоре они добрались до места, в котором земля, пропитанная водой, несомой шустрым зеленоватым ручьем, влажно захлюпала под ногами, и тут Гормон засеменил впереди, показывая дорогу. Через несколько сот футов дорогу эту полностью перегородило густое, зловонное болото, плотно заросшее кувшинками и обкуренными вересковыми черенками.

– Найо-Марш, – уважительно произнес Гормон, а Фрито и Срам увидели таинственно отраженные в оконцах грязной воды призрачные тела с причудливыми кинжалами в спинах, пулевыми отверстиями в головах и пузырьками с ядом в ладонях. Маленький отряд потащился через грязные топи, отводя глаза от внушающих суеверный ужас трупов, и после часа трудной ходьбы путники, мокрые и чумазые, выбрались на сухую землю. Здесь перед ними открылась узенькая тропа, прямая, словно стрела, да, собственно, и ведущая через пустую равнину к маячившему вдали огромному наконечнику стрелы. Луна уже села, и заря окрасила небо в легкие бурые тона, когда они добрались до этой имевшей удивительную форму скалы.

Фрито и Срам сбросили заплечные мешки под маленьким каменным выступом, а Гормон присел рядом с ними, напевая.