Синие звезды - Роман Романов

«Тут вы как нельзя правы, людское горе многое может объяснить. Только я не понимаю одного: зачем распространять какие-то там сплетни? Разве не проще прийти ко мне и высказать свое недовольство, чтобы я имел возможность принять меры, если это необходимо?» — лекарь де Лангельм.

«Вы достаточно занятой человек, да и недовольство, как правило, основано лишь на выдумках и слухах, ничего не имеющих общего с действительностью» — редактор де Филомель.

«Конечно, я занятой человек, но такова не было ни разу, чтобы я отказался принять пришедшего ко мне человека. А уж тем более отказался осмотреть больного. Это немыслимо. Хотя о чем тут говорить, людские сплетни не знают границ. Я тут недавно слышал, как некоторые люди на полном серьезе утверждали, что якобы мы даем ложные заключения о болезни преступников, чтобы те избежали заслуженного наказания» — лекарь де Лангельм.

«Такие сказки еще нужно суметь придумать…»

Уил оторвался от чтения и, с силой сжав челюсти, так что послышался скрежет зубов, скомкал газету.

«Вот с тобой мы и поговорим лекарь де Лангельм»-зло подумал он.

— Никого лично осматривать не буду! -бросил с порога сидящий за столом де Лангельм.- Выйдите отсюда!

Уил приблизился к его столу и, встретившись с де Лангельмом взглядом, произнес:

— Две недели назад моя беременная жена погибла под копытами лошади де Янова младшего, которого ваши лекари признали больным.

— А что вы от меня-то хотите? Он был признан больным, черт побери, потому что он болен, — брызгая слюной, выругался де Лангельм.

Уил усмехнулся:

— Вы дали клятву Акилину, хоть бы так нагло не выручали мерзавца.

Главный лекарь стукнул кулаком по столу, закричав:

— Не несите чушь! Никто ни кого не выручает! Если человек болен, мы и пишем, что он болен!

— Задыхающийся от Синей чахотки человек смог самостоятельно уйти с площади Акилина?

— Я этого не видел, — проворчал де Лангельм. — Я лишь своими глазами видел, как лорд де Янов младший задыхается, и я, так же как и любой лекарь, если понадобится, подтвержу это вновь, — и, скривив рот в усмешке, добавил: — и я, разумеется, не буду давать ложного заключения, под чьим бы то не было давлением.

— Именно этим вы и занимаетесь, -чувствуя прилив жара к голове, прокричал Уил.

— Если вы пришли лишь для того, чтобы сказать подобную чушь, то покиньте мой кабинет. Идите и дальше распространяйте свои лживые сплетни, если вам так хочется, -проворчал де Лангельм, уткнувшись в бумаги.

Уил вышел на улицу, чувствуя, как, словно дым после костра, развеиваются остатки надежды на достижения справедливости.

Антон с жадностью смотрел на лежащие на столе драхмы, тускло переливающиеся золотистым светом.

-Это лучшее решение, что ты мог принять, — произнес он, облизнув пересохшие губы.

— Лучше и не придумаешь, — усмехнулся в ответ Уил.

— Я докажу что угодно! — с энтузиазмом воскликнул Антон, еще раз бросив взгляд на лежащие на столе драхмы. — Лучшего свидетеля ты бы не сумел найти во всей Вистфалии. Ты же знаешь, как я умею убеждать людей в своей правоте, даже если это откровенный вымысел! Я смогу преподнести его так, что люди просто не смогут в нем усомниться!

— Я хочу доказать лишь правду, — огрызнулся Уил, тем временем подумав:

«Насколько же жалкими будут мои доказательства по сравнению с доказательствами лордов де Яновых. Как же трудно доказать то, что очевидно каждому…»

Антон вытер рукавом вытекшую из глаза слезу, негромко ответив:

-Я докажу это ради справедливого возмездия за Лику. Она была бы этим довольна, -бросив мимолетный взгляд на лежащие на столе драхмы, договорил он.

Уил рассмеялся:

— Вот ради этого ты и согласился мне помогать!

Антон недовольно взглянул на друга и, опустив глаза в пол, проворчал:

— Конечно ради этого, а деньги, деньги… –и, затеребив на своем плаще пуговицу, он протараторил: — Если удастся то, что я задумал, то верну тебе все, нет, даже больше, обещаю!

Уил усмехнулся:

— Не утруждай себя.

— И зачем ты так? Я же от чистого сердца, — недовольно буркнул Антон, беря со стола набитую блестящими драхмами сумку, оценивая ее содержимое глазом знатока. — Мог бы довериться своему единственному другу и дать сразу всю сумму…

— Остальное получишь после суда, — отрезал Уил, чувствуя, как полыхает внутри ярость от предстоящего завтра заседания.

— Как будто бы я по-другому не приду, — обиженно проворчал Антон. — Ты же знаешь, как была дорога для меня Лика.

Но Уил лишь усмехнулся, ничего не ответив старому другу. Тот, махнув рукой, вышел на улицу, проворчав:

— Зря ты так. Я же от чистого сердца.

Уил взглянул на лежащие под столом, завернутые в материю драхмы, которые он взял у ростовщиков, навсегда распрощавшись со своим домом.

— Мы будем жить здесь? Здорово! Какой ты у меня молодец! Лучшего дома ни найти во всей Лиции! — прижавшись к нему, словно ребенок, радостно прокричала когда-то Лика.

Он смущенно отвернулся, взглянув на стоящий в зарослях крапивы, покосившийся на один бок дом, сколоченный из гнилых досок, неприятно скрипящих от любого порыва ветра.

«А теперь и его не будет, места, в котором прошла наша жизнь» еле сдерживая слезы, подумал Уил, пред глазами которого промелькнуло радостное лицо Лики с растрепаннымибелыми волосами.

«Чего бы мне это ни стоило, но я не дам осквернить память о тебе. Они понесут заслуженное наказание за твое убийство» — обращаясь к покойной жене, подумал он.

Уил закрыл слипающиеся от недели бессонных ночей глаза и, слушая свистящие за окном порывы ветра, задремал, понимая, как много сил ему понадобится завтра, чтобы осуществить по истине невозможное, доказав правду, добиться справедливости.

Бледно-голубые снежинки, окрашенные от висящей в воздухе аквоморовой дымки, неярко блестели в морозном воздухе, медленно опускаясь на безлюдные улицы предрассветной Лиции.

Уил поежился от холода, сильнее закутываясь в те грязные тряпки, лохмотьями свисающие с его тела, которые когда-то