Украденный Рай - Мила Янг

Ее подбородок, шея, грудь и мой член - все они пунцовые.

А если учесть, что мужчина кричит и старается не смотреть на нас, это похоже на сон из моих самых глубоких, самых темных фантазий.

Перегнувшись через плечо Евы, я беру с полки грязную тряпку и засовываю ее русскому в рот.

О, он будет смотреть.

Эта мысль подстегивает меня к действию, и, признаюсь, я теряю контроль над собой. Я поднимаю Еву на ноги с такой силой, что у нее на глаза наворачиваются слезы, а мои пальцы вязнут в ее волосах, и впечатываю ее спиной в полки. Затем я срываю кровь с ее языка в обжигающем поцелуе, а мой настойчивый член прижимается к ее животу.

Вещи дождем сыплются на пол и бьют по нашему плененному зрителю. Я срываю платье с ее торса, ныряю пальцами между ее ног и нахожу их влажными.

Я готов взорваться прямо сейчас. Особенно когда она обхватывает рукой мой ствол и начинает водить им вверх-вниз, используя свою кровь в качестве смазки.

Я выжимаю воздух из ее легких. Я везде, мои руки повсюду, ее платье задрано до талии, но я хочу большего. Я изголодался по ней.

Она прижимает противоположную ладонь к моей груди, но не для того, чтобы отогнать меня.

Я притягиваю ее к себе и поворачиваюсь, снова ударяя ее спиной о другую сторону сарая. Бросаю ее так, будто она ничего не весит. Ева обхватывает меня ногами за талию, чтобы удержаться. Задыхаясь и стоная, она выгибает бедра, явно требуя, чтобы ее трахнули.

Русский продолжает выть сквозь зажатый во рту материал. Когда его смерть повисла в воздухе между нами, а его кровь - на ее коже, я прижимаюсь к ее киске и вхожу в нее.

Ева вскрикивает от такого вторжения, а затем издает слабый стон удовольствия. Ее голова откидывается назад, края ее золотистых волос тоже покрыты кровью, ее внутренние стенки обхватывают меня так крепко, что перед глазами пляшут черные точки.

Я трахаю ее без малейших угрызений совести. Я ненавижу себя за то, что хочу ее вот так, что поддаюсь своим первобытным, смертным желаниям, но я также ненавижу себя за то, что не потакал ей раньше. И я трахаю ее, выплескивая свою ненависть и злость с каждым толчком бедер.

Мне нравится швырять ее. Мне нравится, когда этот русский кусок дерьма смотрит, как я ее трахаю. Больше всего мне нравится трахать ее, сжимая ее нежность до тех пор, пока она не обхватит меня еще крепче. Покрывать стенки ее киски своей кровью, как она покрыла мой член.

Я кручусь вокруг нее, чтобы поставить ее на ноги, безмолвно призывая ее раздвинуть ноги и повернуться так, чтобы на этот раз она стояла лицом к полке. Я задираю платье выше, срывая с нее трусики и полностью обнажая ее попку.

Я бью рукой по ее щеке, обожая резкий треск и ее удивленный вздох.

Не теряя ни секунды, я снова прижимаю свой член к ее киске и возобновляю темп. Мои яйца напрягаются, и оргазм нарастает.

«Ты будешь смотреть, как я кончаю на нее», - стону я, наблюдая, как русский пытается закрыть глаза. Я снова взмахиваю бритвой и снова режу ему щеку. Он вскрикивает, когда еще больше крови стекает по его коже, и эти великолепные пунцовые линии стекают на рубашку.

«Я сказал, смотри на меня, иначе я выковыряю твои глазные яблоки ложкой».

Он широко раскрывает глаза, устремляя взгляд на меня.

Да.

«Ты будешь смотреть, ублюдок, и когда ты умрешь, это будет чертовски сладко».

Ева задыхается, стонет, мое имя - молитва на ее губах.

«Нокс...» - стонет она. «Боже...»

Ее киска сжимается вокруг меня, когда она кончает, и мои мысли кружатся в голове. Она такая тугая, такая идеальная для меня.

«Моя маленькая голубка», - шепчу я ей на ухо, протягивая руку и прижимая большой палец к ее клитору. Я поглаживаю ее в такт своим толчкам, доводя до оргазма, пока она не начинает содрогаться. Когда у нее подкашиваются колени, я обхватываю ее за середину, чтобы она оставалась в вертикальном положении и подпрыгивала на моем члене.

Как бы мне ни хотелось, я не могу больше сдерживаться. Оргазм пронзает меня насквозь, и я откидываю голову назад, пытаясь вырваться из тела. Все обострилось - удовольствие, боль, восхитительные ощущения, проносящиеся сквозь меня.

Мне требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, но когда мой дух снова встречается с телом, я отпускаю ее, тяжело дыша, хватаю бритву и вонзаю ее в горло русского.

ГЛАВА 12

ДРАКОН

Вот уже несколько дней что-то нарастает, словно буря, которая разорвет все на своем пути. Что-то приближается... что-то поганое.

Кассиус, кажется, не замечает этого, поскольку слишком занят тем, что одержим Евой. Признает он это или нет, но из нас троих он носит свое сердце на руках, даже если не осознает этого. Он как разломленный сосуд, который отчаянно ищет способ снова собрать себя воедино. И Ева дает ему этот шанс.

Кто-то однажды сказал мне, что у тех, у кого самые сильные сердца, больше всего шрамов.

Мы не часто говорим о своем прошлом, потому что нас сильно пугает то дерьмо, через которое мы прошли. Поэтому мы смотрим вперед, а не назад, чтобы пережить каждый день.

Однако я не могу винить Кассиуса за его одержимость. Все, что связано с Евой, провоцирует и меня, зверь внутри меня рычит на нее. В последнее время она проникает в мои сны, и я просыпаюсь с ее именем на губах, с вожделением к ней в моем твердом члене.

Нерв дергается у меня в виске от того, как сильно я позволил своему увлечению разрастись. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Ночь окутывает город, и мое отражение отражается в окне. Рана на шее все еще красная от нападения виверны несколько дней назад. Эти твари редки и смертельно опасны. Их яд может и не убить меня, но он все равно остается. Я почти исцелился, хотя шрамы затягиваются. Любой другой умер бы через несколько минут.

Дмитрий удивил меня своей проклятой виверной, он взял верх, и эти ублюдки сбежали. В следующий раз я буду лучше подготовлен.

Легкие шаги стучат по полу позади меня, и я оборачиваюсь, чтобы найти Талию. По моему кивку она подходит, одетая в узкую юбку-карандаш до