Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

город уже гудел. На улицах попадались группы зараженных, но не нападали, двигались беспорядочно, что-то искали. Омеги и ополченцы перекрывали перекрестки. Каплан посмотрел на происходящее и сказал с некоторой долей разочарования:

— Смерть Странника их не деморализовала. Мы просчитались.

Савельев, вертя головой по сторонам сразу предложил:

— Можно вернуться к Семену, пересидеть, пока не уляжется.

Каплан мотнул головой:

— К Семену придут первыми. Мы и так засветились, надо прорываться из города.

Они проехали несколько улиц, когда впереди показался блокпост. Ульевые воины и местные ополченцы перегородили дорогу грузовиками. Человек шесть на виду, один махал рукой, требуя остановиться.

— По команде валим всех.

Каплан снизил скорость, сделал вид, что собирается выполнить приказ. Один из омегов подошел ближе. В этот момент Каплан отдал команду:

— Огонь.

Внедорожник резко рванул, Савельев и Руденко открыли стрельбу через окна. Автоматные очереди сшибли тех, кто стоял у баррикады. Ульевые в кузове успели сделать пару выстрелов, но их быстро подавили. Несколько секунд и путь свободен.

Машина проскочила на полной скорости, позади слышались крики и беспорядочные очереди

Через квартал по ним начали стрелять с крыши частного дома. Пули пробили дверь и багажник. Савельев, сидевший сзади, обмяк, кровь сразу залила сиденье. Каплан не отвлекся, только сильнее вжал педаль газа.

— Артем…

— Мертв, — констатировал Руденко. — Без вариантов.

На перекрестке из-за поворота выскочил прыгун. Он ударил прямо в лоб, не думая о собственной сохранности. Машина ушла в занос, врезалась в фонарный столб, сработали подушки безопасности. Каплан успел увидеть надувающийся шар перед глазами, после чего провалился в темноту…

Сознание возвращалось постепенно рывком. Сначала ничего, потом слабый свет и ровный гул, похожий на шум вентиляторов. Каплан открыл глаза и понял, что лежит на больничной койке. Простыня чистая, под ним матрас. Боли не было, только странная тяжесть в теле.

Он попытался приподняться, но мышцы слушались плохо. На мгновение показалось, что он спит, слишком спокойно для человека, который только что попал в аварию и должен был быть в крови, весь переломанный.

На краю восприятия слышались голоса. Они были глухие, будто из соседней комнаты, но при этом слишком ясные, словно кто-то говорил прямо в голове. Слова он разобрать не мог, только ощущал присутствие.

Дверь открылась, вошел высокий человек в черно-серой органической броне. Бронепластины на шлеме раздвинулись, обнажая лицо. Это был мужчина с жесткими чертами и глазами красного цвета.

— Капитан Ковальчук, — представился он спокойно. — Субальфа.

Каплан молчал.

— Вас вытащили с того света, — продолжил Ковальчук. — Омега-штамм успешно интегрирован. Организм принял его и запустил регенерацию. У вас была переломана половина костей в теле, разрывы внутренних органов, обычная медицина не помогла бы. Теперь вы часть Единства.

Слова звучали сухо и уверенно.

У майора внутри все оборвалось. Он понял главное: пути назад нет. Все, что они делали, чем жили, было перечеркнуто. Ковальчук не дал ему времени на долгие раздумья.

— Сейчас идет обсуждение вашей дальнейшей судьбы, — сказал он. — Мнений несколько. Одни считают, что вам и Руденко можно дать шанс, вы ведь просто выполняли приказ и оставались верными присяге. Другие — что нужно казнить за убийство младшего Пророка.

Каплан поднял взгляд.

— Что значит «„младший“» Пророк? — спросил он тихо.

— Тот, кого вы убили, был не единственным. Пророк существует в нескольких отражениях. Каждый из них выполняет свою задачу и расширяет влияние Единства. Потеря одного — не конец.

Майор снова замолчал. Ситуация была хуже, чем он представлял. Они думали, что убили одну из ключевых фигур, а оказалось, что это только звено в цепи. Каплан закрыл глаза. Паники не было, только пустота и холодное понимание, что теперь он оказался по другую сторону.

Майора оставили в отдельной палате. Помещение было простое — койка, тумбочка, дверь замком, окно с решеткой. Медицинское оборудование не бросалось в глаза, только пара капельниц и кардиомонитор. Снаружи постоянно дежурил ульевой воин, менялись они без слов.

Первые часы он просто лежал и прислушивался к себе. Тело работало непривычно легко, ни боли, ни усталости, хотя память хранила последние мгновение и темноту. Откуда-то внутри шло ощущение силы, но чужое, не его собственное.

Постепенно он заметил другое. На краю сознания появлялись чужие мысли. Не слова, скорее намеки, образы, простые эмоции. Чувство, что рядом есть кто-то еще, кто видит то же самое, что и он. Сначала он пытался это игнорировать, списывал на слабость после ранения. Но с каждой минутой становилось яснее — это не галлюцинации.

В голове проступали короткие вопросы.

+Кто ты? Зачем пришел? Где остальные?+

Ответов он не давал, знал, что молчание — единственное, что можно противопоставить. Но вместе с тем чувствовал легкое давление, словно кто-то осторожно приоткрывал его собственные воспоминания и рассматривал их.

Каплан заставил себя сосредоточиться на дыхании, повторял про себя пустые фразы, лишь бы сбить ритм, не дать втянуть себя в этот поток. Но долго удерживать концентрацию не получалось. Внутри нарастало спокойствие, чужое, но настойчивое. Не было ни боли, ни угроз, только мягкое подталкивание.

+Расскажи нам.+

Через несколько часов пришел Ковальчук. Он вошел без спешки, встал у двери и сказал:

— Вам ничего не грозит. Никто не будет ломать вас силой, но у нас есть вопросы, и вы знаете это.

Каплан смотрел на него молча.

— Пытки нам не нужны, — продолжил офицер. — Рой сделает свое. Рано или поздно вы сами откроетесь. Это естественно.

Майор отвернулся к окну. Сопротивляться было можно, но он чувствовал, как давление растет. Мысли ускользали, а на их место приходило спокойное присутствие, как будто внутри головы сидел кто-то еще.

Ночью это стало сильнее. Он видел в полусне чужие лица, фрагменты воспоминаний не свои. Люди в костюмах биозащиты, мертвые дети, огонь, руины. Иногда чувствовал боль, иногда чужую решимость. Все это перемешивалось с его собственными воспоминаниями.

Он понимал, что Единство ничего не требует напрямую. Они просто делали невозможным молчание. Каждое его воспоминание становилось общим, и с этим ничего нельзя было поделать. Утром Ковальчук вернулся и спросил только одно:

— Вы готовы поделиться своим грузом?

Каплан снова промолчал. Но внутри он уже знал: долго он не выдержит. Рой не давил грубо, она просто делал его часть целого, и сопротивление становилось пустым.

Рой знал основное, про основную задачу в виде устранения Пророка, про дрона со снайпером. Единство после успешной ликвидации ключевой фигуры начало проводить своеобразную рефлексию, оценивало собственные ошибки, просчеты, скорость реагирования, «„советуясь“» с майором. А как бы он поступил в том или ином случае? Строились виртуальные сценарии, Каплан же выступал невольным консультантом.

Диалог с роем не