Проклятый принц - К. Н. Кроуфорд

Вода ручейками стекала по стене, окрашивая её полосами ржавчины. Стена была не абсолютно гладкой. Странные бугорки (возможно, заклёпки) покрывали её поверхность. Я предполагала, что с другой стороны стена крепилась к какой-то конструкции, но никак нельзя было сказать наверняка. И чего я не могла понять, так это того, как мы попадём внутрь, если стена не выпускала мертвецов.

Поддавшись любопытству, я потянулась к стене, но Мэррок отвёл мою руку.

Наверное, к лучшему. Я понятия не имела, что за магия действует в этом месте.

Пока мы шли, я смотрела на стену, и в моей груди зарождался ужас. Находилась ли там моя мама? И папа? Во рту пересохло, я с трудом сглотнула. Мне не хотелось думать о них как о мертвецах. Мне не нравилось думать о болеющей маме, угасающей в постели. Мне хотелось помнить, какой она была до болезни, заплетала мне волосы, рассказывала о том, как много лет назад происходил Рагнарёк… всё началось со всемирного потопа, а потом пришла болезнь. Затем начались сражения между богами и великанами, в ходе которых почти все они погибли. Мама называла это Сумерками Богов.

Она рассказывала мне истории о мире Мидгарда ещё до всего этого — когда люди не думали, что всё закончится; когда всё было светлым. Когда они танцевали под музыку в ночных клубах. От того, как мама закручивала историю, мой разум прямо-таки зажигался. Она была искоркой света в мире тьмы.

И если я смогу вновь увидеть её…

Мэррок повернулся ко мне лицом. Бледный дым исходил от его кожи, хотя сложно было понять, где заканчивался дым и начинался туман. Он стал писать в любовном романе, который, честно говоря, мне потом хотелось прочесть.

Он показал мне написанное. «Думаю, мне лучше всего перелезть через стену, а потом ты присоединишься ко мне».

Я показала на стену.

— Я тоже умею карабкаться. Между листами железа есть выемки, за которые я могу ухватиться пальцами, — даже с повреждённой рукой залезть туда — раз плюнуть.

Он кивнул. «Подняться будет легко. А вот спуститься уже сложнее. Мы не знаем, что ждёт по ту сторону, и при спуске легко оступиться. Если я упаду, я не умру».

Я выгнула бровь. Я много лет лазала по скользким скалам в подземных Тенистых Пещерах, ну да ладно. Я слишком устала, чтобы спорить.

Мы продолжили шагать, пока не дошли до длинного шва между двумя листами железа. Похоже, шов тянулся до самого верха.

«Мне понадобится твой кристалл», — написал Мэррок.

Я не сразу сообразила, что он имеет в виду мой вергр-кристалл.

Кристалл.

На несколько ужасающих секунд я подумала, что потеряла его в реке, но потом отыскала его в глубине одного из карманов.

— Зачем он тебе?

Мэррок написал:

«Я вскарабкаюсь на стену. Когда я спущусь с другой стороны, я со всей силы ударю по ней три раза. Затем ты перенесёшься к кристаллу, и мы двинемся дальше».

Это не самая худшая идея.

Я передала ему кристалл.

— Не разбей его. И не держи его в штанах или типа того, когда позовёшь меня, потому что тогда я вырвусь прямо из них. Нам обоим будет неловко.

С тенью улыбки на губах Мэррок сунул кристалл в карман. Затем он начал карабкаться, хватаясь пальцами за выемки между листами железа.

Я наблюдала за его подъёмом, пока он не превратился в крохотную чёрную точку на стене.

Железо отпугивало большинство волшебных существ, но эльфы были подобны людям. Мы имели железо в крови. И всё же, возможно, именно поэтому стена построена из железа. Может, она отпугивала духов. Помогала удержать их внутри.

Мэррок скрылся в тумане высоко вверху. Я глянула через поле на дорогу, ведущую к воротам — мертвецы продолжали шаркать там в бесконечной процессии.

Над грязью стелился туман, и я задрожала. Мой желудок заурчал, и я прикрыла глаза, представляя жареную курицу, которую отказалась съесть ранее. О чём, во имя Хельхейма, я тогда думала?

Наверное, Мэррок уже должен был добраться до низа? Я прислушалась к возможному стуку, но подойдя ближе к стене, услышала лишь тихое журчание воды, стекавшей по поверхности. Странно расслабляет. Я плюхнулась на землю и уткнулась лицом в ладони.

Сквозь мои пальцы вдалеке виднелись мертвецы, двигавшиеся медленно, как муравьи по патоке. Туман уже сдвинулся, а стука Мэррока всё не было слышно.

Не знаю, то ли дело в гипнотическом эффекте тумана, то ли просто в чрезвычайном утомлении и голоде, но это заставило меня закрыть глаза. Я задремала, думая о маме, папе и Бартоле, об их лицах, просиявших над тортом, который они приготовили на мой день рождения. Десять свечей светили как звёзды. Традиция, оставшаяся от людей. Бартоль и мама были такими похожими — те же заострённые подбородки и изящные черты лица. Те же губки бантиком.

В моём сне мама склонилась над моим тортом, и свет свечей согрел её черты.

— Отомсти за меня, Али, — прошептала она.