Маг четвёртого ранга - Кутагава Рюясаки

— Не так больно, как прожить жизнь рабом!

На это я лишь ухмыльнулся, хотя никто не видел моего оскала, не смог сдержать эмоций. Влил силу в кинжал, его лезвие тут же охватило зелёное пламя, и я сделал первый надрез.

Она взывала, дрогнула всем телом. Но осталась сидеть на месте, а я положил руку её на плечо, в попытке уменьшить её дрожь и прижать к кровати, как чуть позже оказалось, тщетно.

А я уже и забыл, какую боль несёт зелёное пламя. Оно появилось там, в тёмном подвале под магической школой, когда я невольно в пылу голода, или отчаяния, сложно вспомнить эмоции, что охватили меня тогда… я пожрал живое существо, крысиного вожака, я пожирал его заживо. И позже не единожды я возвращался к этому, чтобы выжить, или чуть успокоить свои нервы, обуздать эмоции. Почему-то на чужой боли это получалось сделать быстрее и легче. Как и сейчас, я тратил силу печати, и тут же боль возвращала потраченное вдвойне, и мне очень приятно, что боль эта не моя… пусть немного пострадает за свой расчёт.

Зелёный огонь мерно горит на лезвии, её кровь сворачивается чёрными каплями и шипит на её тёмном теле.

«Зелёное пламя появилось в том подвале, как и зрение в темноте, как и обострившийся нюх. Я чуть изменился тогда, и мой огонь стал зелёным, как это всё странно…»

Рунный круг замкнутый и вырезанные на теле Хаши завершён, она лежит уже на полу, я сижу на её голой заднице, и осматриваю свежевырезанные руны, они шипят чёрной дымкой. Идеальные. Забавно, но, чтобы закрыть печать или проклятие, нужно использовать те же руны, что это проклятие или печать составляют, иначе никак.

«Похожий круг я вырезал на своём сердце, и сейчас вдруг задумался, а всем ли ученикам магической школы устанавливали проклятье на сердце, или только нищим простолюдинам вроде меня и Чака? И спросить ведь некого…»

— А-а-а…

— Тише-тише… уже всё позади.

Я встал с её задницы, хотя, честно говоря, мне там нравилось, удобно и тепло. Ухватил её за руки, помог подняться, её клонило к полу, всё тело покрылось испариной, глаза судорожно дрожали и норовили закрыться. Я сжалился, прикоснулся пальцем к изуродованной мной-же спине, активировал исцеляющую руну, заливая истерзанную плоть лечебной маной. Она застонала так, как не стонала подо мной, на лице промелькнула хищная улыбка. Ещё бы. Ведь свежие шрамы закрылись, и быстро превратились в белые полосы, круги и прочие едва заметные символы. Она посмотрела на меня благодарно, протянула руку к моему лицу, припала к моему рту губами. Её горячий язычок скользнул в мой рот, и сплёлся с моим языком. От удовольствия и нежданной неги я закрыл глаза. И пропустил тот момент, когда запястье моей-же руки вспороли от ладони до плеча, быстро и кроваво, надрывая каждую вену и сухожилия, разрезая мышцы до самой кости. С ужасом я открыл глаза, и та же участь постигла мою вторую руку. Не успел я подметить момент, а уже лежал на кровати, истекая кровью с безумной скоростью. Весь резерв я вдавил в исцеляющую руну, плоть на теле обожгло нестерпимой болью, где-то там сейчас обуглилась моя кожа рядом с печатью Рахи, ужасающие раны на руках закрывались, но кровь-то назад не вернуть… сознание пытается уплыть от меня, я безумно пялюсь в потолок, стараясь его удержать.

Там ничего интересного, лишь гарь от камина, лоскуты паутины, и потрескавшаяся каменная кладка, что сейчас едва освещается рассветным светом, идущего от тусклого окна.

Вдруг потолок пропал. Нет, я не потерял сознание. Вместо потолка появились два хищных жёлтых глаза, и зубастая улыбка. Пахнуло звериным потом, продирающимся среди пелены цветов. Мягкими руками она прикоснулась к моей шее, когтями распарывая кожу, заливая подушку моей кровью. Невольно я закашлялся, дышать стало тяжкова-то.

— Прости человек Тодд, мне нужно сбежать и для этого нужно время, а ты… ты можешь меня выдать...

Вот значит как. Мои губы невольно растянулись в улыбке. Всё же это оказался новый топор меж моих лопаток, а я мог бы и догадаться… как глупо умираю… даже жаль немного.

Среди моих волос что-то шевельнулось, легонько так. Однако два жёлтых глаза дрогнули и уставились вверх, на мою макушку. И тут же на один глаз стало меньше. Мелькнул длинный крысиный хвост с шипами, метнулся со скоростью не уступающей змее. Хаши зашипела, отпрыгнула в сторону, и уже там, у входа в комнату меж бадьи и кровати, на полу, она металась, рыча и тихо плача. По лицу пробежал Крэй, замер на моей груди, обернулся. Ощерился на меня двумя неровными крысиными клыками, к его рту подтянулся хвост, на котором, на самом конце, на одном из чёрных шипов, висело глазное яблоко с пучком кровавых корней. Крэй с чавканьем втянул в себя чужой глаз. Ещё раз ощерился и побежал дальше. Вниз. На пол. К Хаши. А я потерял сознание, отключился на какой-то краткий миг.

Так мне показалось вначале. Воздуха всё не хватало, и я просыпался от того, что задыхался. Холод накатывал волнами с окоченевших ног. Плохо, безумно плохо и безумно сильно хочется жить. Я не мог не понимать, что со мной сейчас происходит. Я умирал, но умирать не хотел, цеплялся за жизнь холодными руками, тянул её на себя изо всех сил, вместе с воздухом, которого так сильно сейчас не хватало.

На губы что-то упало, что-то влажное, тёплое. Невольно я лизнул каплю, на вкус непонятно. Упало ещё несколько. Я слизнул их, и вдруг к губам припало тёплое что-то, что источало жидкость, она заливала мне лицо, стекала по шее. Я жадно пил. С каждым мгновением, с каждым глотком, мне становилось немного лучше. В какой-то миг, я открыл глаза, и тут же увидел Крэя, этот здоровенный крыс, исчадие тьмы и преисподней, сжимал в скрюченных лапах отгрызенную руку, из разорванной плоти на мои губы стекала кровь, уже гораздо медленнее.

— Спасибо.

Голос мой был тих, но в этот момент казался мне чем-то безумно приятным. Я живой. И этой мой голос. Я есть. Я ещё здесь.

Приподнимаюсь на кровати, откидывая в сторону мёртвую конечность. Голова кружится, сижу некоторое время, приводя мысли в порядок. Смотрю на Хаши, а она смотрит на меня провалами глаз, в которых глаз уже и нет. Из дыр стекает по тёмным щекам две тёмные дорожки запёкшейся крови. Всё её прекрасное тело искусано, одной груди не хватает, одной руки не